На Синоде епископов, посвященнном молодежи, одна из важных обсуждаемых тем — это распознавание призвания. В обсуждениях речь идет и о необходимости духовного сопровождения в этом процессе, в том числе об осознании того, что служение сопровождения — это не прерогатива духовных лиц, хотя на данный момент чаще всего именно они им занимаются. В последнее время в церковной среде растет такое осознание. Об этом уже не раз высказывался Папа Франциск, несколько раз эта мысль высказвалась и на текущем Синоде. Необходимо помочь тем членам Церкви, у кого есть дар для подобного служения, обрести необходимые навыки и опыт.
Как голос в дискуссии на эту важную тему, хотим предложить размышления иезуитов Билла Бэрри и Уильяма Коннолли об игнатианской модели сопровождения, основанной на Духовных Упражнениях св. Игнатия Лойолы. Приведенный ниже текст — это глава из их книги «Практика духовного руководства», которая в настоящий момент готовится к изданию. Основная идея этой модели — убеждение, что духовный руководитель в первую очередь должен помочь осознать, как Бог являет Себя в молитве и жизни сопровождаемого, указать путь к прямому диалогу с Господом. Необходимой частью этого процесса является развитие «созерцательной позиции», или «созерцательного отношения», как его понимал Игнатий. Хотя книга предназначена прежде всего для потенциальных попечителей, все, кому близка игнатианская духовность, найдут полезным обсуждение того, как можно развивать личные отношения с Богом.

***

 Что делает духовный руководитель?

Все, кто занимается духовным руководством, ответят на этот вопрос по-разному. То, как мы перечислим и сформулируем задачи руководителя, будет зависеть от нашего видения потребностей духовной жизни и от оценки наших собственных возможностей. В любом тщательно составленном списке обязательно найдется место (1) пристальному выслушиванию, (2) вниманию, (3) поддержке, (4) помощи в поиске объяснений, (5) вопросам, когда  подопечный в них нуждается, и (6) помощи  подопечному в распознании тех чувств, которые влияют на его отношение к Богу. Все эти действия — как и другие — необходимы в труде духовного руководства. В этом списке мы могли бы заблудиться. Что еще важнее, мы могли бы стать настолько озабоченными выполнением этих задач, что потеряли бы из виду причину, побудившую этих людей искать духовного руководства. Ввиду такой опасности, возможно, нам следует задаться вопросом: каковы основные задачи руководителя?

Давайте предположим, что их две и что они проистекают из следующего понимания: созерцательное ядро молитвы и всей христианской жизни — это сознательные отношения с Богом. Эти задачи таковы: во-первых, помочь  подопечному обратить внимание на то, как Бог открывает Себя; во-вторых, помочь  подопечному осознать свои реакции и решить, каким будет его ответ Богу.

Мы будем рассматривать эти задачи по отдельности. Таким разграничением мы вовсе не хотим сказать, что они и на практике выполняются отдельно и что нужно выполнить первую, прежде чем приступать ко второй. Часто божественное откровение и человеческая реакция происходят почти одновременно, а духовный руководитель нередко, и даже чаще всего, выполняет обе задачи в ходе одной и той же беседы. Однако ради ясности и тщательности подхода к обеим задачам мы будем рассматривать их по отдельности.

Отношения развиваются только тогда, когда их участники относятся друг ко другу внимательно. Опираясь на христианскую традицию, мы исходим из того, что Бог участвует в отношениях, относится к подопечному внимательно, смотрит на него и слушает его. Однако, для того чтобы отношения развивались, подопечный также должен относиться к Господу внимательно. Это не сложно, однако и не просто. Во-первых, люди обычно вообще испытывают трудности с тем, чтобы обращать внимание на кого-то другого. Кроме того, трудно обращать внимание на невидимого, таинственного и всемогущего Бога.

Созерцательное ядро молитвы и всей христианской жизни — это сознательные отношения с Богом

Люди, которые приходят за духовным руководством, обычно не новички в вере или молитве. Они уже некоторое время верят и молятся, но теперь ищут чего-то большего. Однако часто молитва, к которой они привыкли, не является молитвой созерцательной. Для многих молитва означает использование общепринятых молитвенных формул, таких, как «Отче наш», молитвы из «Книги общей молитвы», псалмы, розарий, молитвенные прошения, размышления из специальных книг, либо раздумья о проблемах или вопросах. Многих людей, однако, Бог удивляет и в таких молитвах. Одна семидесятипятилетняя женщина сказала, что иногда она «заходит глубоко» во время чтения общепринятых молитв и знает, что действительно говорит с Богом, а Он ее слушает. Поэтому не следует недооценивать глубину привычной людям молитвы. Однако обычно она не созерцательна и не ведет к сознательному возрастанию в отношениях, как созерцание. Созерцание по самой своей сути оставляет Господу больше места, чтобы явить Свою собственную подлинную реальность.

Что такое созерцание? Здесь мы не употребляем это слово в его мистическом значении. Мы используем его в значении, близком к тому, которое вложил в него Лойола, когда предложил человеку (в «Духовных упражнениях») увидеть Иисуса таким, каким Он предстает в евангельских событиях, и погрузиться в то, каков Он, что Его заботит, что Он делает. Созерцание в этом смысле начинается тогда, когда человек перестает быть полностью поглощенным своими собственными заботами и позволяет другому человеку, событию или предмету захватить свое внимание. Он, хотя бы на мгновение и на каком-то уровне, позволяет поглотить себя другому человеку. Созерцательная молитва, в том смысле, в каком мы употребляем этот термин здесь, означает внимание к личности Иисуса, Бога, библейских персонажей или выдающихся христиан и — по крайней мере легкую – поглощенность ими. Из такой молитвы может вырасти созерцательная позиция, и если это произойдет, она позволит человеку уже более легко и непосредственно проявлять внимание к Господу, являющему Себя в Писании, творении, жизни этого человека и сего мира, а не просто видеть в Нем некий фон для его собственных забот.

Однако, для того чтобы добиться некоторой легкости в такого рода созерцании, необходимо преодолеть две трудности. Первая – априорные категории, которые часто делают почти невозможным видеть или слышать «другого» таким, какой он есть. Мы не видим человека, потому что мы уже отнесли то, что видим, к определенному классу: «еще одно эвкалиптовое дерево», «очередной закат», «немец». Вторая связана с нашей склонностью смотреть скорее внутрь, чем наружу, быть поглощенными своими собственными заботами, а не чужими. Наши представления о молитве могут мешать нам смотреть и слушать. Мы думаем о молитве как о взгляде внутрь. Когда мы слышим слова «помолимся», мы автоматически склоняем голову и закрываем глаза. Часто молитва также рассматривается в основном как просьба, как подробное раздумье о чем-то или как обретение постижений. И все эти действия, хотя сами по себе они хороши, обычно мешают смотреть и слушать. Духовным руководителям часто приходится работать терпеливо и творчески, чтобы  подопечные пережили созерцание и ощутили себя созерцателями.

Если вас когда-нибудь захватывало наблюдение за игрой, чтение книги или слушание музыки настолько, что потом вы вдруг удивлялись тому, как много времени прошло, как вам холодно или жарко, или тому, как рассердился на вас ваш друг, который вот уже несколько минут задает Вам один и тот же вопрос, тогда вам знакома сила подлинного внимания к чему-то и у вас есть свой личный пример созерцательной позиции. Во время пожаров и аварий родители бывают настолько обеспокоены своими детьми, что осознают свои собственные травмы только тогда, когда критическая ситуация остается позади. Солдаты в бою осознают свои раны, только когда сражение заканчивается.

Созерцательная позиция — проявлять внимание к Господу, являющему Себя в Писании, творении, жизни этого человека и сего мира, а не просто видеть в Нем некий фон для собственных забот.

Таким образом, одно из последствий внимания к чему-то другому состоит в том, что это может заставлять нас забывать о себе и о том, что нас окружает. Созерцание ведет к трансценденции или, скорее, является опытом трансценденции — то есть забвения себя, а также всех и вся, помимо созерцаемого предмета.

Напротив, поглощенность собой делает созерцание чего-либо или кого-либо другого очень трудным, а то и невозможным. Так, человек, умирающий с голоду, не будет наслаждаться закатом. Студент, который с большим волнением, готовится к экзамену, может не замечать разговора, который ведется рядом с ним.

Духовным руководителям иногда приходится работать с людьми долго и терпеливо, чтобы помочь им достигнуть момента, когда они смогут забыть о себе. Самопоглощенность даже может бессознательно притворяться добродетелью. Так, человек, поглощенный своими падениями и грехами, может считать себя честным, хорошо знающим себя человеком; однако он никогда не слышит слов прощения и свободы и никогда не видит того исполненного любви взгляда, которым Господь смотрит на грешников. Становится очевидным, что «смирение» и «самосознание» в его случае служат синонимами самопоглощенности.

Духовному руководителю придется помочь такому человеку забыть себя и свои проблемы и посмотреть на Господа. Помощь может начаться с того, что он будет просто созерцать и слушать что-то другое, кроме себя самого: музыку, красоту природы, искусство, архитектуру или что-то еще, что захватит его. Самопоглощенность — это сосредоточение на слабостях. Попытка помочь человеку посмотреть за пределы самого себя — это часть сосредоточения на силе, которое является задачей духовного руководителя[1].

Есть еще один аспект созерцания, который заслуживает нашего внимания. Реакции поглощенности, радости, боли, сочувствия, любви и благодарности, которые связаны с созерцанием, не вызываются усилиями воли. Их вызывает в нас само то, что мы видим, слышим и постигаем. Хотя они обусловлены нашим прежним опытом, в основе своей это спонтанный отклик на людей и на предметы, находящиеся вне нас самих. Здесь перед нами важный элемент духовного руководства, который следует рассмотреть. Самым понятным примером, возможно, может здесь служить реакция любви, когда мы смотрим на возлюбленного. Это кажется даром, чем-то таким, что рождается в нас из-за другого, а не из-за нашего собственного решения любить или влюбиться.

Духовные руководители помогают людям осознать, что они могут смотреть и стараться обращать внимание на то, что Бог сделал, делает, сказал, говорит, однако не могут усилием воли контролировать свои реакции. Самое большое, что в их силах, — это надеяться на определенную реакцию со своей стороны. Но если, например, женщина не реагирует так, как она надеялась, — если вместо радости она ощущает гнев, когда слышит слова «Господи, Ты испытал меня и знаешь»,[2] — она, тем не менее, отреагировала и может принять решение выразить свою реакцию Господу. Она также может принять решение попросить Господа помочь ей разобраться в своем гневе.

Человек созерцающий не может контролировать другого (или другое). Мы не можем заставить закат сиять. Единственное, что мы можем делать, это надеяться и смотреть. Созерцание ведет к позиции почтения и изумления перед лицом другого. Если же другое — это личность, тогда мы можем лишь попросить ее открыться нам и ждать, когда это случится. Понимание этого — причина молитвы о желаемом предмете, которую Игнатий Лойола помещает перед каждым из своих «Духовных упражнений». В одном месте упражняющийся должен помолиться о том, чтобы Господь явил ему его греховность, дабы он ощутил стыд и смущение. В другом месте упражняющийся молится, чтобы Господь дал ему познать Себя, дабы он возлюбил Его и следовал за Ним[3].

Здесь отношения между созерцанием и трансценденцией предстают еще яснее. Когда мы имеем дело с другой личностью, мы не в том же самом положении, как когда имеем дело с предметом. Маленькому принцу де Сент-Экзюпери на его маленькой планете стоит только слегка подвинуть свой стул, чтобы увидеть новый закат, но он не сможет увидеть реальность и уникальность своей розы, пока она не решит перед ним раскрыться.[4]

Духовные руководители поощряют своих подопечных просить Господа о том, чего они хотят. Поначалу их желания могут быть очень широкими, например, ощутить Божие присутствие, узнать Бога лучше. Подобные просьбы должны отражать их подлинные желания, и часть работы духовного руководителя заключается в том, чтобы помочь подопечным понять и высказать, чего они действительно хотят. Подопечный же тогда, приступая к созерцанию, прежде всего просит о том, чего желает, потом рассматривает или слушает все, что происходит в созерцании. Другими словами, он вступает в отношения с другой личностью, прося, чтобы она себя раскрыла, а затем внимательно смотрит на Того, Кто перед ним раскрывается.

Молитва о том, чтобы Господь явил нам Самого Себя, заставляет нас открыться навстречу тайне Другого. Такая открытость во многом противоречит обычным проявлениям нашей личности. Мы стараемся контролировать свое восприятие; все новое и незнакомое кажется нам угрожающим. В результате часто мы видим только то, что хотим видеть, или то, что позволяют нам видеть наши системы познания и восприятия. Попытка созерцания означает, что мы позволяем другому быть самим собой, а сами стараемся быть открытыми навстречу новому и неожиданному, позволять, чтобы наши реакции порождались действительностью другого. Поэтому, когда мы созерцаем Бога, мы пытаемся позволить Ему быть Собой, а не нашей проекцией на Него, а себе — быть самими собой перед лицом Бога.

Подлинный опыт трансценденции лежит где-то между полной поглощенностью собой и полной поглощенностью другим. В любом человеческом опыте обязательно присутствует смесь самосознания и сознания окружающего мира. Духовные руководители могут помочь упражняющимся осознать, что созерцание Господа ничем не отличается в этом отношении от созерцания любой другой личности: мы можем находиться рядом с очень близким и дорогим другом и все равно осознавать, что у нас болит нога, или думать о том, выключили ли мы фары у своей машины, или о домашнем задании на завтра. Одним словом, «отвлекающие факторы» присутствуют даже в самых задушевных взаимоотношениях, а потому их следует ожидать и в молитве.

Наконец, когда в ходе откровенной беседы мы задумываемся о том, что происходит, или о том, хорошо ли мы созерцаем (особенно с тем, чтобы записать это в своем дневнике или использовать это в качестве примера в такой главе, как эта), это становится моментом поглощенности собой и может помешать общению. Руководитель может помочь людям избегать этих помех, предлагая им размышлять об этом после молитвы.

Когда мы созерцаем Бога, мы пытаемся позволить Ему быть Собой, а не нашей проекцией на Него, а себе — быть самими собой перед лицом Бога.

На начальных этапах духовного руководства руководителям обычно приходится помогать людям в созерцании Господа. Какого рода помощь нужна  подопечным? Они обычно обнаруживают, что напряжение и усилие при созерцании или слушании Бога не особенно им помогают: обычно они приводят к поглощенности собой. Им было бы полезнее поначалу посвятить время каким-нибудь действиям, которые им нравятся и которым присущ созерцательный аспект. Это может быть что угодно, от наблюдения за птицами до любования городской архитектурой, от наслаждения шумом прибоя до прослушивания музыки Баха, — любой опыт восприятия, который помогает человеку забыть себя и позволить поглотить себя чему-то другому. Человек может рассматривать тот опыт, которым он делится с Господом, во многом точно так же, как и тот опыт, которым ему хотелось бы поделиться с близким другом. Мы также предлагаем, чтобы люди просили Господа позволить им осознать Свое присутствие и открываться им в это время. Потом они смотрят или слушают, что с ними происходит. Каждый раз после подобных действий мы просим их обдумать свой опыт: что произошло? Что они испытали? Показал ли им Себя Господь?

Удивительно наблюдать, что происходит, когда люди начинают делать что-то подобное. Сначала они могут возразить, что такие нерелигиозные действия не могут быть молитвой. Кроме того, поскольку молитва для них часто подразумевает раздумья, постижения и решения, им часто требуется время и терпение, чтобы привыкнуть к этому новому способу молитвы и понять, что духовный руководитель действительно имеет в виду именно то, что говорит. Потом, однако, они начинают находить в таких действиях удовольствие и отдохновение. Они удивляются чувству радости и благодарности и ощущению присутствия Кого-то, Кто любит их и заботится о них. Часто они замечают, что могут признаться себе в таких вещах, на которые им всегда было страшно или стыдно взглянуть и чувствуют себя свободными, исцеленными.

Эти размышления подводят нас к вопросу: есть ли какие-то такие особые места или события, которые могут помогать нам представать перед Господом? Традиционно на это отвечают, что такими местами и событиями служат таинства, особенно евхаристия, учение Церкви, Священное Писание и прочие творения Господни, особенно природа. Природа и Священное Писание — это те предметы, которые обычно рекомендуют духовные руководители, а потому они заслуживают особого внимания.

Традиционно люди находят покой и отдохновение в красоте природы. То, что в основном дома духовных упражнений, дома молитвы и монастыри располагаются среди красивых пейзажей, отражает распространенное представление, что Бога легче найти в таких местах, чем в городской среде[5]. Кроме того, иудейско-христианская традиция без конца говорит о том, что Бог являет Себя в Своих творениях. Вовсе не стремясь сказать, что сельский пейзаж или морской берег — единственные места, где возможна встреча с Господом (ибо Он присутствует и в городе, и представляется даже, что по временам волнующая красота природы может отвлекать нас от молитвы), духовный руководитель, стараясь помочь людям встретиться с Богом и начать Его слушать, часто советует им для начала созерцать красоту природы.

Стараясь помочь людям научиться созерцанию Бога в природе, руководители должны советовать им смотреть и слушать, а не подсказывать им идеи для размышления, например, о непрерывности творения или об обитании Святого Духа в душе человека. Многие из нас благодаря чтению, курсам учения Церкви и, возможно, лекциям по философии и богословию привыкли к той истине, что Бог пребывает во всем, но мало кто из нас когда-либо достаточно долго смотрел на цветок, чтобы Бог открылся нам как Творец этого цветка, создавший его именно для нас, для меня. Прежде чем я увижу в дереве воплощение действия Божия, я должен сначала посмотреть на него, потрогать его, понюхать его как дерево. Поэтому прежде всего духовный руководитель советует людям смотреть и слушать, что находится вокруг.

Вторая мысль, связанная с созерцанием природы, заключается в том, что красота природы сама по себе может служить способом общения с Господом. Слова не нужны. Подобно тому, как я общаюсь с художником, проявляя интерес к тому, что он создал, посвящая свое время тому, чтобы посмотреть на его произведение или послушать его, я могу общаться и с Богом, созерцая то, что Он сотворил. Творцам приятно, когда люди проявляют интерес к тому, что они создали. Наш интерес радует их тем больше, если мы наслаждаемся тем, что видим, и улыбаемся, вздыхаем или выражаем свое восхищение в их присутствии. Такие реакции вызывает в нас то, что мы созерцаем, а не усилие нашей воли, и они представляют собой общение с художником. Когда художник — Бог, такое общение называется хвалебной молитвой. Ее не обязательно формулировать «молитвенным языком». На самом деле молитва часто совершается до того, как произносится слово. Когда человек начинает откликаться на красоту природы, духовный руководитель может указать на то, что его отклик похож на отклик псалмопевца из псалма 10, который выражает его поэтически. Не каждый может быть поэтом, но почти каждого может заворожить ослепительный закат или рассвет или солнечный свет на палой листве, внушающий ему чувство глубокого изумления.

Созерцающим, однако, может быть мало просто смотреть на красоты и природу и восхищаться творениями Божиими. Они могут желать, чтобы Бог открылся им, хотеть говорить с Ним лично. Они начинают созерцание с того, что просят Его позволить им узнать Себя. Отвечает ли Он им? Как им узнать? Вопрос этот напрямую связан с обычными способами божественного откровения, а не с мистическим опытом, хотя такой опыт встречается чаще, чем мы порой себе представляем.

Стараясь помочь людям научиться созерцанию Бога в природе, руководители должны советовать им смотреть и слушать, а не подсказывать им идеи для размышления, например, о непрерывности творения или об обитании Святого Духа в душе человека.

Женщина может гулять по ночному берегу и видеть серебряное прикосновение луны к гребню волны. Она наслаждается этим зрелищем и вдруг ощущает покой и присутствие Кого-то еще, Кого-то, Кто тоже восхищается подобными вещами. Непостижимым образом она может почувствовать, что ее еще любят, хотя она слишком много ест и пьет, слишком часто раздражается на близких или только что осталась без работы, и ощутить свободу взглянуть на себя с большей честностью и с меньшей жалостью к себе. Молодой человек может, глядя на звезды, почувствовать, сколь он мал и в то же время сколь важен для общего порядка вещей. Человек, спокойно созерцающий окутанную облаками горную вершину, может ощутить глубоко внутри призыв изменить свой образ жизни. Во всех этих примерах люди могут слышать или ощущать голос Господа, открывающего им Себя. Когда такие переживания остры, волнуют, бросают человеку вызов и в то же время дают ему утешение, Бог может начать облекаться для них новой действительностью.

Подобным же образом можно посмотреть и на созерцание Священного Писания. Писание — не Господь, но особое место, где может произойти встреча с Господом. Однако мы должны быть внимательны к Писанию, подобно тому как при созерцании природы мы должны быть внимательны к деревьям, закатам и горам. Мы должны отнестись к Писанию созерцательно, позволить ему быть самим собой и просить Господа открыться нам, когда мы слушаем.

 

Духовным руководителям нет причин спорить о том, могут ли и другие тексты служить особым местом встречи с Богом. История и современный опыт говорят нам о том, что многие другие тексты были и остаются такими особыми местами. Однако Библия обладает определенным превосходством для христиан как слово Божие.

Хорошо слушать само Священное Писание, а не нашу проекцию на него. Духовные руководители, как все люди, испытывают на себе влияние современных исследований Библии. Они могут задаваться вопросом, как они могут прибегать к Священному Писанию, чтобы помочь своим подопечным в молитве, поскольку у нас, современных людей, есть много вопросов о том, что Иисус в действительности делал или говорил. Если поиски исторического Иисуса представляют собой такую большую проблему для современных исследователей Библии, можем ли мы, как и прежде, обращаться к Евангелиям, чтобы познать Его?

Первый момент, который нужно отметить, очевиден: в конечном счете ни для молитвы, ни для христианской жизни не будет полезно, если мы будем строить их на заблуждении. Поэтому важно видеть Евангелия такими, какие они есть. Это не биографии Иисуса, но четыре разных выражения веры ранней Церкви и того, что помнили в вере об Иисусе. Каждое Евангелие обладает своей точкой зрения, своим богословским центром внимания, своей жизненной ситуацией. Например, созерцание Евангелия от Марка требует того, чтобы мы рассматривали труд этого автора в его собственных терминах и старались слушать его труд таким образом, чтобы услышать его именно так, как задумывал автор.

Во-вторых, нужно сказать, что не обязательно быть библеистом, чтобы опираться на Евангелие в молитве. Господь может открываться и такому человеку, который верит, что ангелы действительно пели «Слава, слава в вышних!» в Вифлееме, если только этот человек готов позволить Господу Себя явить. Но чем больше мы знаем о Евангелии, тем больше мы можем смотреть на него и слушать его, а не свои собственные культурные и личные проекции на него. Таким образом, изучение Библии может быть полезно для созерцания. Если мы будем созерцать Иисуса Евангелия от Марка и знать, что мы созерцаем именно Иисуса Евангелия от Марка, а не обязательно Иисуса во всей Его исторической реальности, это может способствовать ясности нашего видения. Во-первых, тогда нас не будет повергать в смятение каждое новое открытие библеистики. Во-вторых, что еще важнее, мы будем ясно сознавать, что Личность, с Которой мы хотим встретиться, это не Иисус прошлого, но живущий ныне Господь, в Которого мы верим и Которого переживаем в вере как продолжение Того же Иисуса из Назарета[6].

…слушать само Священное Писание, а не нашу проекцию на него.

Теперь мы подошли к существу вопроса духовного руководства. Цель созерцания Евангелий в том, чтобы познать живого Господа Иисуса. И вновь становится очевидна мудрость Игнатия Лойолы как духовного руководителя. Перед всяким созерцанием евангельских событий он просит упражняющихся помолиться о том, чего они желают: «о глубоком познании вочеловечившегося ради тебя Господа, дабы больше возлюбить Его и совершеннее следовать за Ним»[7]. Затем они слушают текст Евангелия, видя в нем то, что он в действительности собой представляет: книгу, призванную научить людей черпать в ней вдохновения для своего воображения и воспламенять их веру, — для этого она и была написана. Но желание упражняющихся не в том, чтобы лучше узнать текст Писания. Скорее, оно в том, чтобы лучше узнать Иисуса.

…сосредоточиться на том, каким Иисус представился ей в молитве.

Часто в процессе духовного руководства происходят беседы, подобные той, которую мы приводим ниже (Мэри —  подопечная, Джон — духовный руководитель).

 

Мэри: Меня поразил Иисус в сцене изгнания торгующих из Храма.

Джон: Каким Он Вам показался?

Мэри: Очень гневным.

Джон: Гневным?

Мэри: Да, мне показалось, что Его очень волнует контраст между тем, чего достоин Бог, и тем, что в действительности делают люди.

Джон: Вам казалось, что Его это очень волнует. Это показалось Вам важным. Вы можете сказать об этом что-то еще?

Мэри: О том, каким Он мне показался?

Джон: Да, о том, каким Он был.

 

Руководитель в этой беседе помогает подопечной сосредоточиться на том, каким Иисус представился ей в молитве. Некоторые его комментарии кажутся банальными. Их цель заключается только в том, чтобы помочь  подопечной продолжить наблюдения за собственными впечатлениями об Иисусе. Он не пытается, по крайней мере, в этот момент, побуждать  подопечную к тому, чтобы она осознала, что значат действия Иисуса для ее собственной жизни. Он еще не спрашивает ее, какие чувства вызывают у нее ее впечатления от Иисуса. Он просто помогает ей сохранять сосредоточенность на Иисусе и на том, что Он делает.

Часто, когда у руководителя есть опыт помощи подопечному в сосредоточении на Иисусе и на том, какой Он есть, он обнаруживает, что  подопечный увидел больше, чем ему кажется, и что действия Иисуса имеют для него некое значение, которого он еще не осознал. Давайте продолжим наблюдать за их беседой.

 

Мэри: Как я сказала, Он был в гневе. Его действительно взволновало то, что торговцы занимаются своими делами прямо в храме.

Джон: Почему бы Вам теперь не остановиться на минуту и не оглянуться на то, какой показалась Вам эта сцена? Кажется, она вас задела.

Мэри (после паузы): Он в самом деле сильно переживал из-за Бога. Он, кажется, почувствовал, что Бога оскорбляют, и это Его взволновало.

Джон: Взволновало Его?

Мэри: Бога в Нем. Знаете, мне в самом деле показалось, что это задело Его так, как нас могло бы задеть оскорбление в адрес кого-то из наших родных, кого-то, кто нам очень дорог. (Пауза). Вот так мне показалось.

Джон: И это задело Вас?

Мэри: Да. Я переживала подобные вещи. Например, когда мне говорили обидные вещи о тех, кто для меня много значит. Поэтому я могла понять, что почувствовал Он. От этого у меня возникло чувство, что я будто бы стала как-то ближе к Нему.

Стремление Джона помочь Мэри сосредоточиться на впечатлении, которое возникло у нее во время молитвы, в этой, второй, части диалога привело к тому, что она выразила и явно увидела яснее нечто такое, что кажется ей важным. Если бы духовный руководитель не дал ей возможность продолжить смотреть, она бы не заговорила об этом повороте и, возможно, не увидела бы его. Увидев же его она начала спонтанно говорить о чувствах, возникших у нее в ответ на действия Иисуса. Созерцательный диалог можно теперь продолжать с новой глубиной.

Опытные духовные руководители согласятся, что помогать людям дольше смотреть на Господа в молитве и выражать то, что они увидели, не всегда так легко, как это представляется здесь. Руководители часто чувствуют, что задавать вопрос «Каким был Господь, когда Вы молились», — дело бесполезное, потому что очень часто люди отвечают: «Я не знаю». Многие люди, кажется, не мыслят в таких терминах, когда молятся. И все же если человек, пришедший за руководством, хочет быть ближе к Господу, важно помочь ему сосредоточенно смотреть на то, каким представляется ему Господь. Мы ни к кому не можем приблизиться, не зная, каков он. Представляется, что люди, которые молятся, продолжают молиться потому, что у них создается впечатление, что Господь притягателен и зовет их. Однако это очень трудно выразить. Стоит ли стараться?

То, как руководители отвечают на этот вопрос, очень сильно влияет на весь тип их духовного руководства. Постоянное возвращение к сосредоточению на том, каким представляется ей Господь, когда она молится, может постепенно развить в Мэри способность рассматривать свою молитву как диалог. Ее восприятие Господа, каким Он предстает в молитве, постепенно станет острее. В результате она будет реагировать на него чаще и полнее. Так молитва начинает жить своей собственной жизнью.

Не то чтобы вопросы типа «Что это для Вас значит?» нельзя было задавать во время разговора о молитве. Вопрос, скорее, в том, поможет ли духовный руководитель Мэри увидеть, каким представляется ей Господь в молитве, прежде чем начнет помогать ей рассматривать значение увиденного. Другими словами, он пытается помочь ей проникнуться созерцательной сутью ее молитвы и не жертвует этими усилиями ради попыток добраться до значения.

Некоторым руководителям может казаться, что люди, которыми они руководят, не могут говорить о религиозном опыте или что религиозный опыт не является важным фактором их молитвы. Возможно, они недостаточно настойчиво задавали им вопрос: «Каков Господь?» В результате люди, с которыми они говорят, по-настоящему не смотрели, каков Он для них. Может быть, все дело не в том, что Господь ведет их в другом направлении, а в том, что духовный руководитель не помогает им осознать, что может произойти, если они будут к Нему внимательны.

Если духовные руководители помогают подопечным быть внимательными к Господу, последние обнаруживают, что, просто глядя на Господа в каком-нибудь библейском событии или в каком-нибудь ином событии или ситуации, они тем самым уже творят плодотворную молитву. Такое созерцание само по себе дает побеги любви, привязанности, желания, которые, в свою очередь, побуждают человека внимательнее присматриваться к Господу. Этот более пристальный взгляд может постепенно привести к более полному доверию к Нему или более тесному товариществу с Ним. Поиск смысла, хотя и ценен сам по себе, в контексте созерцания может отвлекать от процесса. Человек сам должен рассудить, которое из двух скорее приведет его к тем отношениям, которых он хочет.

Просто глядя на Господа в каком-нибудь библейском событии или в каком-нибудь ином событии или ситуации, они тем самым уже творят плодотворную молитву.

Опыт людей, которые молятся, как кажется показывает, что такое созерцание, какое мы описали, приводит их к более глубоким решениям, теснее связанным с источниками их жизни, чем те решения, которые они принимают вне обстановки такого созерцания. Это еще одна причина, почему «пребывание с подопечным» может быть одной из самых ценных услуг, какую может оказать ему руководитель. Однако это не такая услуга, которая укрепляет в духовном руководителе чувство собственной значимости. Он выступает всего лишь как слуга того созерцания, которое совершается в молитве подопечного. И все, что он делает, пребывая рядом с этим созерцанием, имеет целью сосредоточение на том, как подопечный видит Господа, и на том, чтобы помочь самому себе и подопечному не отвлекаться от этого.

Осталось сказать последнее слово о нашем перечне особых мест. Те, которые мы уже называли, оказываются такими особыми местами для многих людей. В то же время разные люди могут предпочитать одни места другим. Может случиться и так, что на первый план выйдут другие места. В частности, современный переход от контакта с природой к более тесному соприкосновению с творениями рук человеческих может сделать эти творения новым таким особенным местом. Об этом говорит Йозеф Судбрак, немецкий духовный богослов, который также призывает духовных руководителей быть внимательными к многочисленным и часто удивительным человеческим ситуациям, способным послужить отправной точкой для молитвы[8]. Мортон Келси призывает внимательно относиться к снам, подчеркивая, что многие Отцы Церкви использовали сны в духовном руководстве[9]. Духовные руководители должны сознавать, сколь широк круг таких возможных мест, чтобы помогать своим подопечным найти для себя самое лучшее место, где они смогут стоять в ожидании того мига, когда Господь откроет им Себя.

Бог — не идея, которую подобает обдумывать, не набор ценностей, о которых следует размышлять, не образ, который мы должны постигнуть своим воображением.

Когда Господь с готовностью открывает Себя настоящего такому человеку, как Мэри, а она с готовностью позволяет себе быть всецело настоящей перед Господом, молитва меняется и в целом эти изменения в ней сохраняются. Бог перестает быть далеким и абстрактным. Он становится ближе к нам и нашей жизни, присутствует в нашей молитве, обладает Своими собственными ценностями и волей. Он перестает быть некой моральной функцией, но принимает и любит несовершенного человека и часто бросает ему вызов. С Ним можно говорить, и через общение, которое совершается в молитве и жизни, Он начинает менять человека и вести его к зрелости во Христе. Поэтому, например, когда Мэри смотрит на Господа через библейские образы, она видит Господа, Который не подконтролен нашим собственным предпочтениям и желаниям, Господа, Который часто ходит неведомыми стезями и говорит неожиданные вещи. Другими словами, Личность, на Которую мы взираем, явным образом начинает жить своей собственной жизнью, хотя ее независимость обыкновенно все равно ограничивается подсознательными представлениями подопечного. И когда подопечный начинает яснее видеть в молитве Господа с Его собственной жизнью, руководитель обыкновенно признает, что его собственный вклад будет зависеть, в первую очередь, от его способности не вмешиваться в идущий между ними диалог, а во вторую очередь — от его способности содействовать этому диалогу, то есть поощрять такого человека, как Мэри, к тому, чтобы она слушала и отвечала сердцем.

Важность этой задачи невмешательства довольно легко понять, когда созерцательное отношение достаточно развито, чтобы быть замеченным. Однако это невмешательство требуется не только тогда, когда созерцательное отношение уже выработано. Требования этого невмешательства должны быть ясны духовным руководителям на протяжении всего процесса руководства. Даже когда подопечные ощущают только свой собственный гнев, страх или вину в молитве и не мечтают о молитве, в которой Господь мог бы начать обретать свою собственную жизнь, духовные руководители должны помнить, какова их первоочередная задача, и помогать подопечным идти к предстоящему созерцанию. Тогда в своем духовном руководстве они не будут использовать никакой подход, который мог бы помешать развитию созерцания, и не будут вводить в духовное руководство никакие элементы, которые, сколь бы полезными ни казались они в данный момент, могли бы исказить или запутать созерцательную позицию  подопечного, когда она ясно проявится[10].

Таким образом, для практических целей, духовное руководство может быть разделено на две главные фазы, или вида. Разделительной чертой между ними будет служить опыт, сколь угодно смутный, реальности Господа. Должно быть очевидно, что мы не говорим о мистической молитве. Созерцательный опыт будет принимать разные формы у разных людей и у одного человека в разное время, и все-таки во всех формах будет присутствовать опыт реальности Господа. Он может становиться грозным и устрашающим, любящим и зовущим или загадочным и непонятным. Он часто будет представать врачующим, ис-целяющим. Часто Он будет рядом, но будет ждать, пока человек сделает тот шаг, который ему необходимо сделать, чтобы обрести свободу. Когда человек освобождается от тревог, гнева и прочих навязчивых ощущений настолько, что его может волновать любовь Господа к Своему народу, он увидит, что Господь зовет его разделить с Ним Его миссию, заботиться о Его народе, как заботится Он Сам, идти тем же путем, которым идет Он Сам, разделяя Его свет и тьму.

Во всех этих проявлениях Господа общим элементом является Его реальность. Он не идея, которую подобает обдумывать, не набор ценностей, о которых следует размышлять, не образ, который мы должны постигнуть своим воображением. Человек, который молится, чувствует, что не имеет власти над тем, каким представляется ему Господь. Кто-то другой задает направление этих отношений, решает, какие в них будут происходить события. Человек, который молится, не ищет полезных мыслей, не возбуждает в себе чувства и не выдумывает образы. Он просто смотрит на Господа, каким Он предстает в Библии или его опыте, предстает перед Ним и позволяет произойти всему, что происходит.

Нет ничего неподвижного или неизменного в созерцании или в отношении к жизни, к Господу, к Его народу и к себе самому, которое постепенно развивается благодаря опыту созерцательной молитвы. Человек, в котором развивается такое отношение, может по-прежнему иногда сдерживаться, когда возникает необходимость выразить Господу какое-нибудь неприятное чувство, и вместо этого уходить в размышления или беспокойство о нем; но если он уже глубоко зашел в развитии созерцательного отношения, он будет сознавать, что отказывается от диалога, или будет признавать это с относительной легкостью.

Человек вполне может не находить легкой и молитву. «Созерцательное» отношение часто подразумевает для нас отдохновение, но созерцательная молитва может быть и поединком, и когда в таких схватках человек уклоняется от встречи, он может обнаружить, что Господь кажется ему туманным или далеким. Важно, что по опыту ему известно, что диалог доступен ему, и ему стоит только пожелать в него вступить.

Здесь нужно повторить, что созерцательный опыт, о котором мы говорим, не является ни бесплотным, ни «исключительным». Он такой же земной, как грязные сапоги, и столь же жизненный. Сама его земная суть и повседневность служат указаниями на его подлинность. Однако предвзятое отношение к созерцанию столь сильно, что, когда заходит речь о созерцании, многие читатели непременно думают: «Реальная жизнь слишком сложна и трудна для многих людей, поэтому он призывает их удалиться в мир мысленный, где реальность проще и лучше поддается контролю». Именно этого и нельзя сказать о том созерцании, о котором говорим мы. Человек с деятельным призванием более полно, глубоко и страстно разделяет заботу Господа о Своем народе и его нуждах. Созерцание может лишить деятельную жизнь только одной составляющей — эгоцентризма.

Созерцательный опыт образует разделительную линию в духовном руководстве не потому, что духовное руководство становится проще, как только начинается созерцание, но потому, что оно становится иным. Оно может также стать более требовательным. Когда такой человек, как Мэри, перестает пытаться сделать действительность такой, какой ей хотелось бы ее видеть, и позволяет себе встретиться с действительностью, как она есть, Дух Господень – не единственный дух, который может действовать в этой новой, более свободной атмосфере, и духовный руководитель призван помочь подопечному (или подопечной) выработать способы различения благих и разрушительных влияний, которые он может на себе испытывать. Теперь подопечная не так крепко связана своим эгоцентризмом и не так увязает в нем. Но ее желание, чтобы жизнь ей подчинялась, не перестает предъявлять свои требования. Оно становится более тонким и неуловимым и постоянно предстает в образе ангела света.

Созерцание может лишить деятельную жизнь только одной составляющей — эгоцентризма.

Если руководитель с самого начала руководства видел свою задачу в том, чтобы содействовать созерцанию, то теперь его задача будет в том, чтобы не слишком смущаться перед лицом проблем зависимости и смешения целей. С этими проблемами он разобрался еще прежде, когда подопечному впервые стало ясно, что основная роль духовного руководителя — скорее содействие, чем наставление. «Почему бы Вам не проявить побольше инициативы?» «Почему Вам не сказать мне, что делать?» «Почему Вы не дадите мне систему, по которой я мог бы работать?» «Почему Вам не сказать мне больше?» Возможно, руководитель слышал такие вопросы на предыдущих встречах. Подобные вопросы, высказанные или невысказанные, дали бы руководителю возможность указать на то, что ответственность за диалог подопечного с Господом лежит на Господе и подопечном, а не на руководителе. Если руководитель воспользовался этой возможностью тогда и подождал, пока  подопечный не предпримет какую-то попытку проявить внимание к слову и попросить Господа о действии, то наставление, скорее всего, не увязнет на этом новом этапе в неуверенности по поводу того, что исходит от Господа, а что от руководителя, или в трудностях различения подлинного опыта  подопечного и его представлений о том, что он должен испытывать. Однако если на ранних стадиях руководства явно, подспудно или даже подсознательно он дал подопечному понять, что ждет от него, что он будет таким-то человеком, имеющим такие-то отношения с Богом, и эти ожидания не встретили сопротивления и не были преданы забвению, то опыт подопечного на созерцательном этапе, вероятно, в лучшем случае будет излишне сбивать его с толку, в худшем — заведет его в глубокое заблуждение. Если такая путаница произойдет, у руководителя не будет иного выхода, кроме как попытаться построить новые отношения с подопечным или отправить его к другому руководителю.

***

ПРИМЕЧЕНИЯ:

[1]              William J. Connoly, “Appealing to Strength in Spiritual Direction,” Review for Religious 32 (1973): 1060-1063.

[2]              Пс 138, 1.

[3]              William A. Narry, “On Asking God to Reveal Himself in the Spiritual Exercises,” Review for Religious 37 (1978): 171-176.

[4]              Antoine de Saint-Exupéry, Le Petit Prince (New York: Harcourt, Brace, and World, 1943).

[5]              Видимо, в средние века монахи на Ближнем Востоке также ценили красоту природы. см. Derwas J. Chitty, The Desert a City: An Introduction to the Study of Egiptian and Palestinian Monasticism under the Christian Empire (London & Oxford: Mowbrays, 1977), p. xvi.

[6]              Такой опыт созерцания Иисуса через созерцание Евангелий заставляет нас столкнуться не с докетическим Христом, но с тайной Человека, Которому мы, тем не менее, говорим: «Господь мой и Бог мой». Судбрак вслед за Карлом Ранером указывает на то, что духовность часто сглаживает «суровость» такой веры, делая упор на божественной природе Христа; см. Beten Ist Menshlich, op. cit., pp.245ff.

[7]              «Духовные упражнения», 104.

[8]              Josef Sudbrack, Beten ist menschlich. Aus der Erfahrung unseres Lebens mit Gott sprechen (Freiburg im Breisgau: Herder,1973), p. 123.

[9]              Morton T. Kelsey, God. Dreams and Revelation (Minneapolis, Min.: Augsburg Publishing House, 1975).

[10]           Можно сказать, что созерцание Господа начинается с первого внутреннего признания Бога реальной личностью, хотя  подопечный может некоторое время обращать мало внимания на то, что Он есть для него и что Он ему говорит. Поэтому, когда эта позиция станет очевидной, это будет знаменовать собой не возникновение чего-то нового по сути, но новую стадию роста.

***

Материал из книги «Практика духовного руководства» Билла Бэрри и Уильяма Коннолли