5 февраля 2019 г., в 28-ую годовщину кончины о.Педро Аррупе, в Риме пройдет торжественное открытие процесса его беатификации и канонизации. О. Аррупе был 28-ым по счёту генералом Общества Иисуса в 1965-1983 гг. Краткую информацию о нём можно прочитать здесь: http://ru.jezuici.pl/педро-аррупе/. Сегодня же предлагаем вашему вниманию более подробный рассказ о нелегких для Церкви и ордена годах настоятельства о. Аррупе, взятый из книги И.Эчаниза «Страсти и слава. История Общества Иисуса в лицах».

***

Педро Аррупе и сомученики

1965–1999

Пророческие слова

20 декабря 1974 года, когда богатая событиями 32 Генеральная конгрегация собиралась обсудить внедрение социальной справедливости, отец Педро Аррупе сказал следующие слова: «Наша Конгрегация должна ясно сознавать, что евангельская справедливость должна возвещаться крестом и с креста. Если мы всерьез намерены трудиться во имя справедливости, принимая все ее следствия (а именно этого требует от нас игнатианский евангельский радикализм), то появится и крест, и нередко он будет идти рука об руку с сильной болью. Ибо даже если мы будем верны нашей священнической и монашеской харизме и действовать осмотрительно, мы увидим, как восстают против нас те, кто творит несправедливость в сегодняшнем индустриальном мире, а в остальном считаются образцовыми христианами(…) Они будут обвинять нас в марксизме и подрывной деятельности, в конце концов лишат нас своей дружбы, а значит, и прежнего доверия и финансовой поддержки.

Готовы ли мы не только писать красивые заявления, но и делать что-то реальное и практическое? (…) Готова ли наша Генеральная конгрегация взять на себя такую ответственность и нести ее, каковы бы ни были последствия? Готова ли она вступить на крестный путь, который принесет нам непонимание гражданских и церковных властей и наших собственных лучших друзей?»

Крест, гонения, смерть и – что еще мучительнее – непонимание и подозрительность со стороны друзей и религиозных властей – Педро Аррупе видел приближение всего этого, когда руководящему органу ордена предстояло приступить к задаче истолкования при помощи современного языка и понятий той миссии, которую первые общники выразили при помощи языка и понятий своей эпохи: «Миссия Общества сегодня – это служение вере, чьим непременным условием является содействие справедливости».

Он говорил, опираясь на собственный опыт. Он говорил вскоре после того, что сказал о социальной справедливости, выступая на конгрессе воспитанников иезуитов в Валенсии (Испания). Многие из 700 его слушателей были недовольны; некоторые отказались от своих постов в Ассоциации воспитанников иезуитов.

Но то было только предупреждение, предзнаменование.

 

Страсти и слава

Если страсти и слава всегда были неотъемлемой частью истории Общества, то последние тридцать пять лет вовсе не были исключением из этого правила.

По двум причинам, в некотором смысле друг другу противостоящим. Во-первых из-за враждебности, которую неизменно несет с собой верность Евангелию. Декларация Генеральной конгрегации уже сама по себе была истолкована многими как предательство харизмы и миссии Общества, дарованных ему при основании. Общество было уже не то. Многие от него отвернулись.

Страсти задели иезуитов в последние годы еще и иначе. Из-за их человеческой слабости, из-за того, что они во многом часть современного общества, кризис шестидесятых коснулся и общников, особенно молодых. Прославленная гранитная конструкция прежних лет, казалось, дала трещину. Традиция, авторитет и дисциплина стали антиценностями: их принижение вошло в моду. Начался массовый исход из Общества: Общество Иисуса кровоточило. Из числа оставшихся люди благоразумные преодолели кризис, усвоив все, что было в этой новой ситуации хорошего. Но некое ядро самых упорных приверженцев традиции требовало радикальных мер, возвращения к старому и подлинному, безапелляционного утверждения власти. Человек диалога, более склонный к дружескому убеждению, чем к авторитарному утверждению, Аррупе за оружие не взялся. Когда он стоял во главе Общества, главным направлением его политики было повторное открытие и распространение игнатианской харизмы, то есть возвращение к истокам, возрождение корней, к которому и призывал Собор. В этом смысле дело его было прекрасно. Но клеветников это не умирило. Как ни странно, многие из покинувших Общество приняли сторону поборников традиции и примкнули к их кампании, щедро снабжаемые информацией от «своих».[1]

Тем не менее с подобными трудностями приходится сталкиваться любому настоятелю, и Аррупе мог их предвидеть. Они не стали для него настоящим мученичеством. Мученичество пришло к нему в результате болезненного разногласия с высшим представителем церковной власти: с Папой Римским.

 

  1. Крестный путь Педро Аррупе

Прежде чем мы пойдем дальше, позволим себе два замечания. Прежде всего, только публикация всех имеющихся в Ватикане документов позволила бы составить абсолютно точное и надежное представление о фактах, в частности о доносах, заставивших пап принять те меры, которые они приняли. Однако представляется, что эти документы существенно не изменили бы той версии, которую мы можем предложить здесь, располагая имеющимися у нас данными. Скорее всего, они лишь подтвердили бы ее и восполнили недостающие детали.

Во-вторых, Аррупе был предан папству столь же нежно, сколь и твердо, и отношение Павла VI к Обществу было как нельзя более благожелательным. Отчего же их отношения испортились?

Здесь могли сыграть свою роль два фактора. Во-первых некоторая разница языка и темперамента, которая могла затруднять общение. Монтини был утонченным интеллектуалом и дипломатом, обладал сложным характером и был привычен к иносказательному языку канцелярий. Рядом с ним Аррупе казался наивным человеком из глубинки, простым, называющим вещи своими именами. Оба были людьми Евангелия, разделяли одни и те же устремления и идеалы, но их подход, их образ действий заметно отличался. Положение усугублялось тем, что – как говорит хорошо знавший Аррупе Пармананда Диваркар – свойственный ему оптимистический взгляд на жизнь обычно создавал такую атмосферу, где диалог о неприглядных сторонах любой проблемы казался неуместным; собеседник чувствовал смущение, потом разочарование и наконец раздражение, хотя ни на минуту не переставал ценить этого человека». Можно предположить, что нечто подобное испытывал и Павел VI.

Эта фундаментальная трудность осложнялась и вторым фактором: поступавшими в Ватикан обвинениями и доносами. Удары исходили в основном от испанских иезуитов.

 

Стояние первое: бунт и подозрения

Это началось довольно рано. Через пятнадцать месяцев после избрания Аррупе генералом, 20 августа 1966 года, в Лойоле, во время конгресса, посвященного Упражнениям.

Около тридцати иезуитов, присутствовавших на конгрессе, составили документ, в котором, среди прочего, говорилось: «Многие испанские иезуиты хранят верность подлинному смыслу своего призвания и готовы на любую жертву, лишь бы Общество стало тем, чем было в своем славном прошлом и чем должно быть всегда».

Родившийся таким образом коллектив, который именовал себя jesuitas de la fidelidad, «верные иезуиты», и который другие называли «строгими блюстителями устава» или «босоногими», начали систематически посылать информацию в Папский секретариат – а не в Генеральную курию Общества. Они заметили недостаток связи между двумя куриями и воспользовались этим. Что хуже всего, некоторые конфиденциальные сведения исходили от людей, которые были очень близки Аррупе. Кто-то сказал ему об этом, но он отказался устранить этих людей из курии. «Он заходил невероятно далеко в том доверии, с каким относился ко всем людям» (Alcalá).

Удары попали точно в цель. В своей заключительной речи, обращенной к 31 Генеральной конгрегации, 16 ноября 1966 года Павел VI сослался на «слухи и мнения» относительно Общества, которые вызывают в нем «изумление и боль». Если это высказывание и не было целиком основано на донесениях группы испанских иезуитов, то особым образом их отражало. Они получили свое первое очко. Они доказали, что у них есть доступ в Апостольский дворец, какого не удостоился генерал.

Окрыленные успехом, они усилили свою активность. Суть их доносов оставалась той же: Аррупе, несомненно, человек Божий, но править не способен; его наивность, слабости и избранные им соратники все разрушают. К этой кампании примкнули и епископы Испании.

И с огромным успехом. В начале декабря 1968 года делегация испанской Конференции епископов встретилась с Папой, дабы поговорить, в числе прочего, и об иезуитах. Согласно письму ее председателя монсеньера Морсильо, адресованному Аррупе, Павел VI горько сетовал на некоторых североамериканских и испанских иезуитов, спрашивал епископов, что можно сделать для преодоления кризиса, и добавлял, что в качестве решения ему было предложено разделить испанских иезуитов на две группы.

«Верные иезуиты» тут же обо всем узнали и взялись за работу. 9 января 1969 года двадцать из них собрались в Мадриде. Они отвергли идею разделить Общество, как некоторые старые монашеские ордены, и предложили создать – только в Испании – отдельные дома для тех, кто желает следовать старым порядкам. Эти дома не будут подчиняться провинциалам, но будут составлять особую, «личную», провинцию подчиненную непосредственно генералу. Прошение было одобрено 18 из 20 собравшихся иезуитов. Они направили его Папе, а немного позже – генералу, Аррупе. Оно было также передано архиепископу Мадридскому монсеньеру Морсильо и прочим сочувствующим епископам.

Второй удар также попал в цель. В первую неделю декабря того же, 1969, года состоялось 13 пленарное заседание Конференции епископов. В конце заседания Морсильо сообщил епископам о том, что Папа желает знать, каково их мнение по поводу создания в Испании особой провинции для иезуитов, желающих жить в соответствии с традиционными порядками. Поможет ли это преодолеть тот кризис, который переживает сейчас Общество?

Епископ Сигуэнсы монсеньер Кастан послал им личное письмо, написанное им по собственной инициативе, с приложением, подписанным 32 протестующими иезуитами. Письмо обобщало их обвинения и заканчивалось поразительным заявлением: «Упразднение ордена не показалось бы нам несправедливым».

Мнения епископов с большим перевесом склонялись в поддержку проекта (создания особой провинции): 49 к 18. «Создание личной провинции представляется неизбежным», – писал Морсильо Аррупе 27 января 1970 года.

Что побудило Ватикан советоваться с испанскими епископами? Исходило ли это побуждение от Папы или было инициативой Государственного секретариата? 13 марта, по совету испанских провинциалов, Аррупе обратился к кардиналу Вийо, статс-секретарю, желая узнать подлинную версию событий, сведения о которых уже просочились наружу. 18 числа того же месяца все семеро испанских провинциалов, собравшиеся в Алькала-де-Энарес совместно подали прошение об отставке: они чувствовали, что их лишили авторитета и доверия. Аррупе попросил Папу об аудиенции и 21 числа был принят.

Эта аудиенция и письмо кардинала Вийо, датированное 6 числом, объяснили позицию Папы. Он не будет вмешиваться в обычный ход руководства Обществом и позволит генералу самостоятельно принимать все решения. Он посоветовал Аррупе править твердо и разумно, предостерег его от ослабления дисциплины и отклонений от доктрины и попросил регулярно и своевременно информировать его по этим вопросам.

29 марта Аррупе написал испанским провинциалам, и можно сказать, что его письмо положило конец печальному эпизоду. Но у этого эпизода был еще эпилог. Приехав в Испанию той весной, Аррупе собрал испанских провинциалов, чтобы подвести итоги своей визитации, а 17 июня Павел VI принял их на аудиенции. Прежде чем обратиться к ним с официальной речью, он извинился за то, что произошло с письмом в папское посольство, тем самым, которое повлекло за собой всю цепь дальнейших событий. Это не входило в его намерения, и он сожалел об этом.

Проект «личной» провинции осуществлен не был. Многое оставалось под вопросом, и страсти не угасли. Некоторые из тех иезуитов, что считали себя образцом для подражания, упорствовали в своей кампании против Аррупе. В их диатрибах повторялась она и та же песня: один баск основал Общество, другой баск теперь его разрушает.

 

Стояние второе: приказ остановиться и разнос

Стояние второе состоялось на 32 Генеральной конгрегации. Но только уже не в кругу испанцев и не в кулуарах, на тайных сборищах интриганов, но на самом официальном и торжественном собрании Общества: Генеральной конгрегации.

Речь Павла VI, посвященная открытию Конгрегации, уже звучала предостерегающе. «Почему вы сомневаетесь?» – вопрошал он делегатов, и этот вопрос был отнюдь не риторическим. Он опасался, что форме Института, учрежденной основателями, угрожает опасность; потому он настаивал на его основных особенностях: монашеский, апостольский, священнический, связанный особыми узами с Папой.

Во второй раз красный свет загорелся тогда, когда кардинал статс-секретарь отправил письмо, датированное 3 декабря, но доставленное тринадцатью днями позже, шестнадцатого. Суть письма заключалась в том, что «в свете более тщательного изучения вопроса представляется, что любая перемена, состоящая в распространении четвертого обета на всех членов Общества, представляла бы серьезные трудности, что помешало бы получению необходимого одобрения со стороны Святого престола».

Надобно заметить, что декрет Собора о жизни монашествующих предписывает устранение любого неравенства, не проистекающего из рукоположения во священство. В Обществе уже ощущалась некоторая неловкость, связанная с различием степеней (не проистекающим из рукоположения во священство), и стремление к равенству внутри ордена не только de facto, но и de iure было повсеместным. Из 86 провинциальных конгрегаций 54 попросили о пересмотре этого вопроса. Возможно, он решил, что Конгрегация намеревается предпринять шаги , которые подорвут священнический характер Общества. «Это было не так, но именно так, по всей видимости, дело было представлено Святому престолу» (Padberg).

Таково было положение дел, когда пришло письмо Вийо. Те, кто был знаком и языком и стилем Ватикана, сказали, что письмо полностью исключает возможность дискуссий по вопросу степеней или распространения четвертого обета на всех общников. Другие полагали, что если бы Святой престол пожелал запретить обсуждение этих тем, он избрал бы другие, более ясные и понятные, выражения, тем более, они почитали своей обязанностью обсудить их в силу поручения, полученного от рядовых иезуитов.

Второе истолкование взяло верх. 22 января комиссия, которой препоручили решение этого вопроса, вынесла вопрос на неофициальное пробное голосование. Более двух третей голосов было отдано в поддержку обсуждения степеней и их устранения, даже несмотря на письмо статс-секретаря, в том смысле, что Папу следует ознакомить с мнением Конгрегации. Согласно практике и традиции иезуитов, подчиненный, с полной готовностью подчиниться окончательному решению настоятеля, может, тем не менее, привести ему свои доводы даже после того, как тот уже принял первоначально отрицательное решение.

Почему же Аррупе не вмешался и не предотвратил шаг, в котором Ватикан должен был увидеть акт мятежа? Несомненно, потому что Конгрегация стояла над ним и он считал, что должен уважать ее автономию. А также потому, что сталкиваясь с необходимостью выбирать между простотой голубя и мудростью змеи, он выбирал первое, как сам он однажды сказал.

Он дорого заплатил за свою простоту. О пробном голосовании немедленно сообщили Павлу VI, и он был очень огорчен. Он вызвал Аррупе и вручил ему письмо, в котором обвинял его в том, что он не предотвратил обсуждение этих вопросов, и запрещал их дальнейшее обсуждение, на сей раз четко и ясно. Когда Аррупе вернулся в зал Конгрегации, он предстал перед ней глубоко потрясенным.

Он переживал свои самые горькие часы. Быть обвиненным в неповиновении и мятеже против указаний Папы!

В 1968 году Виктор Кодина написал статью «Св. Игнатий и Павел IV», в которой рассмотрел сомнения и тревогу основателя после избрания Папы Караффы. Кодина послал ее Аррупе со словами: «Отцу генералу в утешение в темную ночь». Автор об этом письме совсем забыл. 28 марта 1975 года, через месяц после упомянутых событий, Аррупе взял ручку и листок бумаги c грифом CONGREGATIO GENERALIS XXXII SOCIETATIS IESU и написал ему личное письмо, в котором благодарил его за послушание и сообщал, что статья и в самом деле «подарила генералу свет в темную ночь». Он добавлял: «Уверен, что этот уникальный опыт принесет много блага».

Воистину уникальный опыт!

 

Стояние третье: отказ в отставке

Годы, наступившие после Конгрегации, были не менее беспокойными, чем предшествующие. Бурно обсуждавшийся четвертый декрет был хорошо принят и истолкован умеренным большинством, но сторонники крайних взглядов как с одной, так и с другой стороны истолковали его пристрастно. Они увидели только само внедрение справедливости и проигнорировали служение веры, которое требует внедрения справедливости и должно его вдохновлять. Последствия такого одностороннего взгляда были фатальны, а преувеличения с обеих сторон усугубили неясность.

В Ватикан поступали все новые и новые жалобы. Многие из них были обоснованны, другие преувеличены, если не ложны. Между тем у кормила Церкви произошли два изменения: 6 августа 1978 года скончался Павел VI; его сменил Папа Лучани, правивший один краткий месяц, с 26 августа по 28 сентября. 30 он должен был принять прокураторов, уже съехавшихся на свою конгрегацию, и уже подготовил свое к ним обращение. Оно содержало весьма критические пассажи и стало одним из тех трагических элементов, которым отвели важное место в событии его таинственной смерти. С образцовой честностью Аррупе призвал его опубликовать.

Таково было положение дел в момент избрания нового папы Иоана Павла II? 16 октября того же года. Жалобы на иезуитов не утихли. В этих-то обстоятельствах и задался Аррупе вопросом, не следует ли ему отказаться от должности генерала. Ему было семьдесят три года, он был крепок здоровьем, но хотел уйти в отставку, прежде чем потеряет его. Положения избравшей его Конгрегации не исключали такой возможности, и он хотел показать, что генерал, избранный на пожизненный срок, действительно может уйти в отставку.

Он поговорил со своими советниками, но они были против такого шага. Аррупе настаивал, и, посвятив несколько дней различению духов, они уступили. Следующим шагом процедуры был тайный совет провинциалов. 58 из 62 сочли его доводы достаточно вескими. Третьей фазой был созыв Генеральной конгрегации, единственного органа, имеющего власть принять прошение генерала об отставке.

Хотя Аррупе и не был обязан извещать об этом Папу, он все же счел подобающим сообщить ему – именно сообщить, а не просить разрешения, поскольку он лишь пользовался закрепленным за ним правом.

Ватиканолог Джанкарло Дзидзола рассказывает о случившемся, не называя источников. Аррупе настойчиво просил об аудиенции, но ее отсрочивали. Ему пришлось буквально упрашивать одного из монсеньеров: «Мне совершенно необходимо встретиться с Его Святейшеством. Это вопрос совести».

Аудиенция была пожалована ему, когда Войтыла собирался ехать в Париж, 30 мая 1980 года. Папа изъявил удивление и попросил, чтобы генерал дал ему время на размышление. Он дал ему понять, что хочет обсудить с ним ситуацию в целом.

Папа размышлял долго, что парализовало Общество и причиняло страдания его генералу, который просил каждого епископа, приезжающего в Рим с визитом ad limina, испросить для него аудиенцию. Он добился аудиенции дважды: в первый раз через семь с половиной месяцев, 17 января 1981 года, второй раз – 1 апреля.

Аррупе не утратил самообладания: он продолжал действовать и даже усилил свою активность. Его знаменитые речи в завершение ежегодных игнатианских курсов, «Наш образ действий» (18 января 1979 года), «Троица как источник вдохновения игнатианской харизмы» (8 февраля 1980 года), «Укорененные и утвержденные в любви» (6 февраля 1981 года) относятся к этому периоду.

В августе 1980 года он совершил духовные упражнения под руководством отца Луиса Гонсалеса. С трогательным смирением он говорил с ним о том, что происходит в его душе. Он ощутил глубокое утешение в своем желании слиться чувствами с Иисусом, разделить с Ним его переживание оставленности на кресте; он не боялся ничего и был готов ко всему. Он ощущал твердую уверенность и не испытывал никаких сомнений относительно собственной отставки. Он чувствовал, что Бог хочет чего-то от него, но не мог понять чего. Он был готов исполнить все, к чему бы ни склонился Святейший Отец. Через посредничество Девы Марии он принес себя в жертву за Общество и за Церковь. Он был преисполнен радости. Лишь в предпоследний день Аррупе говорил Гонсалесу о своем страдании: он восставал против смирения. В последний день он был спокойнее, хотя и продолжал испытывать глубокую боль. Луис Гонсалес заключает: «Я всегда задавался вопросом, не явил ли ему Господь того будущего, которое ждало его впереди».

 

Стояние четвертое: двойной удар

13 мая 1981 года Али Агджа покусился на жизнь Папы и на долгое время лишил его способности действовать. 7 августа, прибыв в аэропорт Фьюмичино после поездки на Дальний Восток, Аррупе пережил церебральный тромбоз. Вместо того чтобы отвезти его в курию, его срочно доставили в больницу Solvator Mundi. Причиной тромбоза послужил тромб в левой сонной артерии. Это был первый удар, физического характера.

10 августа, дабы выполнить предписания на случай недееспособности генерала, по предложению четверых своих генеральных советников, Аррупе назначил генеральным викарием отца Висента О’Кифа на время своей болезни.

26 августа О’Киф сообщил Обществу нижеследующую информацию о состоянии больного: ранее поставленный диагноз подтвердился, и генерал получает лечение, дающее обнадеживающие результаты. Затруднены лишь движения правой руки и речь. В новом сообщении, 5 сентября, он заявил, что Аррупе вернулся домой. 3 ноября он представил новый отчет о состоянии больного и затронул вопрос его отставки. В условиях окончательной недееспособности Аррупе его намерение подать в отставку обрело новый смысл. О’Киф регулярно извещал кардинала Казароли о состоянии отца Аррупе и о его влиянии на управление Обществом. Он заключил свой отчет словами: Кардиналу известны предписания Института Общества на этот случай. Я попросил его сообщить Его Святейшеству о нашей сыновней покорности и непрестанных молитвах Общества о его полном выздоровлении».

Тремя днями позже, 6 октября, телефонный звонок из Папского секретариата возвестил о том, что в двенадцать часов, в полдень, к иезуитам явится с визитом кардинал Казароли. Он желал видеть Аррупе. Отец О’Киф встретил его у дверей и проводил в палату больного в лазарете. Когда они пришли, Казароли приказал О’Кифу оставить его одного. Он вышел через несколько минут. О’Киф вошел и застал Аррупе в слезах. На него обрушился второй удар.

На столе лежало распечатанное письмо Папы. Оно было датировано предыдущим днем и сообщало о решении Папы поручить делегату «более глубокую» подготовку той Генеральной конгрегации, которая примет прошение Аррупе об отставке. Этот делегат должен будет также править Обществом в этот промежуток времени.

Секретарь Общества Луи Лорандо сообщил эту новость провинциалам 13 октября, но с приказом не разглашать ее вплоть до 31. Предполагалось, что иезуиты поднимут восстание. Ничего подобного не случилось. Были возражения, но никак не восстание. Не были приняты и репрессивные меры, о которых велась речь. Все свелось к встрече делегата с провинциалами в феврале 1982 года. Подлинная перемена состояла в том, что были восстановлены каналы связи с Ватиканом, столь долго бездействовавшие, а одновременно с этим наступило заметное изменение отношений. Буря улеглась.

Последовал созыв Генералной конгрегации (8 декабря 1982 года), которая приняла прошение Аррупе об отставке (3 сентября 1982 года) и избрала его преемника (13 сентября). То были для всех, но прежде всего для уходящего генерала, радостные, но скоротечные дни. С неизбежностью, хотя и без чьей-либо вины, Аррупе вновь погружался в вынужденное уединение.

 

Стояние пятое: изоляция и одиночество

Последовали семь долгих лет. Аррупе едва мог говорить. Ходить он мог, но с трудом. Санитар, брат Рафаэль Бандера, прогуливался с ним по коридору. Он принимал посетителей и некоторых из них встречал с очевидной радостью. Физиотерапия не приносила почти никаких результатов. Он достиг лишь того, что смог кое-как ставить левой рукой свою подпись да писать отдельные буквы или выводить кривыми строчками одну-другую фразу. Некоторые члены общины читали ему вслух из книг, которые выбирал он сам. Приятную компанию могла бы ему составить музыка, но он никогда не соглашался пользоваться магнитофонами и радио, так что и этого развлечения он был лишен.

Мало-помалу он погружался в свое одиночество. В ноябре 1987 года у него был рецидив болезни, существенно ухудшивший его состояние. Он больше не прогуливался по коридору; даже читать ему мы перестали. Мессу служили теперь в его комнате, а не в крошечной часовне лазарета, как прежде. Посетители приходили все реже, и их визиты уже не вызывали в нем былого воодушевления. Он кочевал лишь с кровати в кресло и из кресла на кровать, и рядом с ним не было никого, кроме Бандеры, который ухаживал за ним, словно мать, и повелевал им, как отец. Сбывались слова, сказанные Иисусом св. Петру и написанные на изображении перевернутого распятия последнего «Когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь».

 

Стояние шестое: одиннадцать дней агонии

Его состояние ухудшилось в пятницу вечером 25 января 1991 года, и вскоре после этого он впал в кому. Он страдал частыми припадками необычной формы эпилепсии, побочного эффекта его церебрального тромбоза: между дыхательным центром его головного мозга и его дыхательной системой на мгновение прерывалась связь. Эти припадки иногда продолжались по три минуты. Его сердце один за другим преодолевало все кризисы и начинало биться снова, сначала с запинкой, потом более регулярно.

В воскресенье, 3 февраля, казалось, что он умирает. Каждый день, начиная с лета 1984 года, я служил для него мессу и был в эти, последние, дни у его одра. Дважды произнеся молитвы требника, я обратился к игнатианской сокровищнице: молитвам «Душа Христова», «Возьми, Господи, и прими», воззваниям к Пресвятой Троице, «Предвечный отче, укрепи меня», и т.д. Я также осмелился упомянуть о крестном пути, которым он шел, когда был генералом, и о той силе, которая укрепляла его, пока он не достиг вершины: «Дон Педро, на закате жизни нас испытают на предмет любви. А вы возлюбили много! Вы смогли столько вынести, потому что возлюбили много. Мужайтесь, дон Педро».

Около одиннадцати часов утра во вторник 5 февраля смерть казалась совсем близкой. Бандера известил об этом отца генерала, который пришел через две минуты. Другие также пришли и заполнили комнату. В 11.15 дон Педро перестал дышать.

Я держал в руках требник и предложил его отцу генералу, который попросил меня продолжать. Я прочел молитву «Придите, святые Божии» и едва закончил ее, как тот, кого мы считали уже усопшим, начал дышать вновь, но судорожно, неровно, при каждом вздохе откидывая назад голову. Это длилось целый час, с 11.30 до 12.30. Мало-помалу дыхание его выравнивалось, хотя он по-прежнему дышал с трудом.

Конец наступил поздно вечером и был милосердно спокойным. Послали за отцом генералом. В 7.30 Аррупе перестал дышать, на сей раз окончательно. Но у его сердца еще оставались силы биться, и оно еще пятнадцать минут, прерывисто, но энергично, продолжало пульсировать. Оно остановилось в 7.45.

Самурай наконец сложил оружие.

***

[1] Таковы Малахия Мартин, писавший по-английски, и Рикардо де ла Клерва, писавший по-испански. Уже сами названия их книг свидетельствуют об их намерениях. Достаточно назвать труд Мартина: «Иезуиты. Общество Иисуса и предательство Римской Католической Церкви», – и хотя бы одно произведение де ла Клервы: «Врата ада. Нерассказанная история Церкви».