Спустя 300 лет после мученической кончины иезуитского священника Андрея Боболи, в 1957 г. в энциклике «Invicti athletae Christi», посвящённой святому, Папа Пий XI, обращаясь к современникам, напишет: «Если мы, в самом деле, готовы день ото дня трудиться ради большего совершенства христианской жизни, в такой добродетели есть всегда частица мученичества». Жизнь этого святого, трудившегося ради того, чтобы среди братоубийственных войн, разорения, чумы и голода те, кому он служил, не утратили самого главного – веры, и в самом деле была медленным, ежедневным, никому не видимым мученичеством, завершившимся мученичеством очевидным для всех — смертью, принятой ради Христа. Этим путём он шёл долгие годы, с того самого момента, когда ещё подростком, воспитанником иезуитской школы, услышал голос Христа, сказавшего ему: «Следуй за Мной». 

В июле 1611 г. двадцатилетний польский дворянин Андрей Бобола, только что закончивший курс в иезуитской школе в Вильно, обратился к провинциалу литовских иезуитов Павлу Бокше с просьбой о приёме в новициат. Получив положительный ответ, он написал: «Я, Андрей Бобола, из Малопольши, допущенный в последний день июля к первым испытаниям, готов исполнить всё, что от меня потребуется». Едва ли он мог предположить тогда, какое свидетельство веры ему предстоит дать, и какие испытания ожидают его в его земном странствии, но свой юношеский обет он исполнил до конца.

В новициате, помимо усердной учёбы, он ухаживал за больными в монастырском госпитале и проповедовал на городской площади перед случайными слушателями, не всегда настроенными доброжелательно к Католической Церкви вообще, и к иезуитскому новицию в частности. Во время этих проповедей часто возникали споры о вере, так как среди жителей Вильно были не только католики, но и православные, и протестанты. Исполняя это поручение, юноша научился находить аргументы в защиту своих убеждений, вести дискуссию, владеть собой, оставаясь спокойным в ходе самых ожесточённых дебатов, что было вначале нелегко, так как от природы он был очень эмоционален и не отличался сдержанностью. Приходилось ему, как и другим новициям, и ходить по городу с нищенской сумой, собирая милостыню для бедных, для чего требовалось не только смирение, но и немалая храбрость – на городских улицах было небезопасно. Уже тогда была очевидна его доброта и готовность служить ближним, но обладал он и другими качествами – был от природы гордым, нетерпеливым, своевольным и, зная об этих своих свойствах, неустанно трудился над тем, чтобы взращивая в своей душе добрые семена, преодолеть недостатки порывистой и излишне темпераментной натуры. Прошло два года, 31 июля 1613 г. новиций Бобола принёс первые монашеские обеты и приступил к занятиям сначала на философском факультете иезуитского коллегиума, а затем в Виленской иезуитской теологической академии, которую закончил в 1622 г.

Помимо обычных монашеских обетов целомудрия, послушания и бедности члены Общества Иисуса дают обет послушания Папе «в вопросах миссий». Этот обет, вопреки распространённому заблуждению, не означает обязанности слепо повиноваться Понтифику во всем, но подразумевает готовность принять от него любую апостольскую миссию. В 1622 г., в тот самый год, когда были канонизированы основатель Общества Иисуса Игнатий Лойола и его ближайший сподвижник, великий миссионер Франциск Ксаверий, Андрей Бобола был рукоположен во священника и принёс вечные обеты в Обществе Иисуса. Жизнь его стала полностью и бесповоротно подчинена миссионерским трудам там, куда его направлял орден.

С 1622 по 1624 г. он служит в Несвиже, где проповедует, а также окормляет заключённых местной тюрьмы. В 1625 г. его направляют в Вильно, где он служит в церкви св. Казимира, оставаясь там до 1630 г. В 1630 г. он возглавляет иезуитскую общину в Бобруйске. Когда в городе, разорённом войной, начинается эпидемия чумы, он самоотверженно ухаживает за больными, несмотря на опасность заражения. Отсюда через два года его переводят в коллегию иезуитов в Плоцк, а оттуда в 1632 г. в Варшаву. С 1637 по 1642 г. он занимает должность префекта по учёбе в коллегиуме в Ломже. Везде, где бы он ни оказался, он становится любим и уважаем благодаря уму, образованности и доброте.

Середина XVII века в Восточной Европе, время политической нестабильности, приграничных конфликтов, переходящих в жестокие войны и религиозного несогласия. Более пятисот лет прошло с тех пор, как произошло разделение Церкви, и здесь, между Польшей, Литвой и Россией, где рядом жили католики и православные, плоды этого разделения были особенно горьки. В числе тех, кто искал возможности вернуть Церкви утраченное единство, были и отцы-иезуиты. Когда в 1596 г. была подписана Брестская Уния, многим казалось, что путь найден, и желанное исцеление ран Церкви близко, но в действительности, поставленная цель не была достигнута. Правителям трёх государств – Польши, Литвы и России гораздо важнее было одержать верх в борьбе за спорные территории, чем содействовать достижению согласия между христианами. И как это часто бывает, они кощунственно пытались выдать своё стремление к власти за священную войну в защиту истинной веры. Врагами вооружённых войск стали не войска противника, а те, кто верил иначе, независимо от пола, возраста и сословной принадлежности.

Андрей Бобола видел, как одни христиане уничтожают других, как льётся кровь на той земле, где он столько лет учил свою паству любви и добру, видел, как насилие рождает насилие и исчезает вера и принял вызов как настоящий воин Христа. Его оружие – любовь, его сила – крест. Он пускается в миссионерские странствования по Полесью, убеждая, проповедуя, спасая заблудшие души, возвращая потерянных овец в стадо. Он проходит многие километры, обходит всё Полесье, неустанно трудясь ради спасения веры. Многие души ему удаётся спасти, но не везде его встречают с радостью – иные ожесточённые войной и лишениями жители приграничных территорий насмехаются над ним, гонят, забрасывают камнями, но, в конце концов, отеческая любовь, горячая проповедь и пример евангельской жизни смягчают и их окаменевшие сердца. Миссионерство на территории, поражённой религиозными конфликтами, смертельно опасно, но на протяжении нескольких лет ему удаётся уцелеть, пока 16 мая 1657 г. возле деревни Янов Полесский его не настигают казаки, считающие, что они также воюют за истинность веры. Только истинность веры они отстаивают с саблями в руках. Лицом к лицу христиане, готовые убивать за веру, сталкиваются с христианином, готовым за веру умереть.

Убивая безоружного священника, казаки проявили ужасающую изобретательность. «Избив палками и кулаками, его привязали веревкою к лошади и протянули за ней по мучительной и залитой кровью дороге в Янов, чтобы предать последней муке… его били кнутами, к голове привязали венец, как у Иисуса Христа, нанесли ему тяжкие побои и ранили саблей, и он упал. Затем вырвали ему правый глаз, в разных местах сорвали полосками кожу, раны жестоко прижигали огнем и натирали шершавой соломой. Но и это еще был не конец: уши его, нос и губы отрезали, язык вырвали через дыру, что проделали ему в горле, вонзили острое шило ему в сердце. Около же третьего часа пополудни сей несломленный богатырь, явив воистину чудесный пример крепости, был, наконец, пронзен клинком и обрел пальму мученичества».

Его истерзанное тело привезли в Пинск, где, положив в гроб с прибитой к нему дощечкой, латинская надпись на которой гласила, что здесь лежит Андрей Бобола, член Общества Иисуса, убитый казаками, похоронили на кладбище при церкви святого Станислава. Прошло 45 лет. Шла Северная война, вновь ввергшая в бедствия народы Польши и Белоруссии. 16 апреля 1702 г. ректор пинского коллегиума Мартин Годебский, вечером горячо молившийся о помощи Божией, увидел во сне священника, назвавшего себя Андреем Боболей, иезуитом, и обещавшего монастырю и всему городу своё заступничество, если его тело будет перенесено с кладбища в церковь. Могилу удалось найти только когда после долгих и безуспешных поисков святой вновь явился во сне уже другому монаху и указал, где искать её. Когда её нашли и вскрыли, то оказалось, что тело мученика, пролежавшее в деревянном гробу на сыром кладбище среди разлагающихся тел других погребённых, осталось нетленным. После же того, как Пинск не затронула чума, разразившаяся в 1710 г., началось массовое почитание Андрея Боболи.

В 1755 году папа Бенедикт XIV провозгласил его мучеником. Спустя почти сто лет, 30 октября 1853 г. Андрей Бобола был беатифицирован папой Пием IX.

Мученик за Христа при жизни, святой Андрей Бобола страдал за Него и после смерти. В 1920 г. войска большевиков вывезли мощи из Полоцка, куда они были перенесены в 1808 г., и отправили их в Москву, в музей Наркомата здравоохранения, где они экспонировались как образец «мумии». Долго шли переговоры между Святым Престолом и советским правительством о возвращении реликвий. Правительство большевиков соглашалось вернуть Церкви мощи под условием, что они не будут нигде выставляться для поклонения. Странно, но люди, декларировавшие абсолютное неверие в сверхъестественное, будто боялись мученика, над реликвиями которого надругались. Для Церкви такие условия были неприемлемыми. Только в 1924 г. Папскому комитету помощи голодающим в России удалось получить разрешение вывезти реликвии в Рим, откуда после канонизации, последовавшей 17 апреля 1938 г. они была переданы польскому народу. Во время оккупации и Варшавского восстания нетленное тело Андрея Боболи несколько раз переносили из одной церкви в другую, чтобы сохранить его среди пожара войны. Сегодня мощи святого покровителя Польши и Белоруссии, уцелевшие среди множества испытаний, покоятся в Варшаве.

— Анна Кудрик

Ярость казаков: Анджей Бобола (1591‑1657)

Глава из книги И. Эчаниса «Страсти и слава. История Общества Иисуса в лицах».

Польша

Польша достигла самого большого за всю свою историю территориального размаха: кроме собственно Польши в состав страны входило Великое княжество Литовское на севере и Украина на юге, и владения ее простирались до самого Красного моря. Однако это повлекло за собой и новые трудности вдобавок к уже имеющимся.

Одна состояла в отсутствии внутреннего единства, усугублявшемся системой коллективной монархии; другая – в отсутствии естественных границ, которые бы ясно определяли рубежи страны, и в культурной и религиозной разнородности ее могущественных соседей. Ее экспансия, при отсутствии однородности с завоеванными ею народами, еще более обостряла эти проблемы. Особенно серьезный характер они приобрели на Украине и привели к яростной войне, в которую оказался вовлеченным и наш мученик.

Плодородная украинская равнина была в глазах Польши идеальной землей для колонизации. Ее населяли совершенно непохожие друг на друга люди, беженцы и изгнанники со всех концов Европы, “faex hominum ex variarum gentium latronibus collecta” – «отбросы человечества, состоящие из воров разных народов», по определению короля Сигизмунда. Когда они не воевали, то жили земледелием. Их называли казаками. Поскольку польские землевладельцы нещадно их эксплуатировали, им было достаточно самого незначительного предлога, чтобы поднять мятеж.

И они нашли повод, который удовлетворял их устремлениям. В 1596 году Украинская Церковь, политически подчиненная Польше, но в религиозном отношении зависевшая от Русской Православной Церкви, воссоединилась с Церковью Католической. Таким образом, это воссоединение имело сильный политический подтекст, и русские политики нападали на нее столь же яростно, как и православное духовенство. Русские нашли союзников в казаках, которые из бродяг и разбойников в одночасье превратились в защитников Православия. Когда в Витебеске убили св. Иосафата Кунцевича, Бобола как раз завершал свою иезуитскую подготовку, проходя третью пробацию в Несвиже.

Рвение

В доступных нам сведениях о Бободе отмечается, что он не оставлял попыток обуздать свой порывистый темперамент. Но этот недостаток – если это и был недостаток – шел рука об руку с искренностью, инициативностью и великой умственной и физической силой. Он унаследовал качества своих предков: от Боболы, который в 13 веке сражался за Генриха Бородатого и был награжден гербовым щитом и деревней Сыхова в Силезии, а также от своего дяди, которого звали так же, как и его, Анджей Бобола, королевского камергера и великого благодетеля иезуитов, самого прославленного и влиятельного члена семьи.

Наш Анджей родился в Странхоцине под городом Санок на юге Польши; он учился в иезуитской школе в Бранево, изучал философию и богословие в Вильне, столице Литвы, 31 июля 1611 года вступил в Общество, а 12 марта 1622 года, в день канонизации Игнатия Лойолы и Франциска Ксаверия, принял рукоположение.

По завершении третьей пробации (1623) его провинциал решил еще год продержать его в Несвиже в качестве помощника приходского священника. Пылкий Бобола проявил недовольство, и об этом были аккуратно осведомлены его настоятели: «Отец Бобола не умеет держать язык за зубами и не проявляет должного повиновения по отношению к своим настоятелям».

Миссионер и проповедник

За следующие двадцать лет он получил еще пять назначений, прежде чем его окончательно направили в Пинск. Осенью 1624 года мы видим его руководителем марианской конгрегации, в 1630 году – настоятелем иезуитского дома в Бобруйске (Белоруссия), в 1633 году он бросает якорь в Плоцке, куда попал, «словно камень в пруд» (Huques Beylard), и числился как гость, хотя и возглавлял конгрегацию; в 1636 году его вызывают в Варшаву; в 1638 году он отправляется в Ломжу в 130 километрах к северу от Варшавы, где остается до 1643 года. Наконец, после многих лет отсутствия его посылают назад в Вильну, где он пользуется величайшим уважением.

Его любимым делом служения всегда была проповедь, хотя он также показал себя хорошим преподавателем и администратором. Единственный недостаток, который в нем находили, состоял в том, что он проявлял меньшую склонность к личной беседе, чем к публичной проповеди. Его прежняя раздражительность, казалась, исчезла вовсе. «Жар милосердия и силы воли, которая еще заявит о себе в момент великого перелома его жизни, поглотил в нем все признаки раздражительности и сообщил его характеру зрелое благородство» (Gallagher-Denovan).

Теперь он был готов принять мученичество. Ему оставалось лишь вступить на ту сцену, где его ждало это испытание, и события сами повлекут за собой гонения, жертвой которых он падет.

В 1643 году его направляют в белорусский город Пинск, оплот схизматиков. Из тринадцати тысяч его жителей только сорок человек были католиками. Князь Радзивил построил коллегию и назначил Боболу ректором и префектом. Под влиянием Боболы городок преобразился. Родители вверяли ему образование своих детей, и антикатолические предрассудки стали исчезать. Но он работал столь напряженно, что каникулы 1646 года застали Боболу с подорванным здоровьем. Его освободили от обязанностей для восстановления сил.

Когда он был уже близок к выздоровлению (в 1648 году), казаки захватили и ограбили Пинск: 5000 домов было разрушено, 4000 жителей убито, коллегия опустошена, крыша и убранство церкви обращены в прах. Все нужно было отстраивать заново, и вновь на помощь призвали Боболу. Он вернулся в 1652 году, после шестилетнего отсутствия.

Мученик

На сей раз он не ограничил свое служение одним городом, хотя и продолжал заботиться о нем при помощи проповеди и связей с влиятельными людьми. Своим апостольством он объял близлежащие села, где царило религиозное невежество. Считаясь христианами восточного обряда, они только и знали, что широко известное «Господи, помилуй!» Одной из деревень, где он бывал особенно часто, был Янов, который он хотел превратить во вспомогательный центр.

За его успехи его прозвали “duszochwat” – «ловец душ». В сущности, его усилия были обращены к схизматикам, но те отвечали ему насмешками и оскорблениями, которые преследовали его на улицах подобно хору: «Колдун, католический поп, иезуитская собака, папист, поляк!»

Крах зыбкого равновесия, сохранявшегося благодаря польскому владычеству, заявил о себе в Пинске сразу. Пока шведы штурмовали и грабили запад страны, русские завладели Вильной и всем северо-востоком, а казаки вновь напали на Пинск и его окрестности. Ничто не могло обуздать их ярость.

16 мая 1657 года казаки добрались до Янова. Бобола был поблизости, и доносчик сообщил, где его можно схватить. Его нашли. Его раздели донага, привязали к изгороди и так жестоко избили нагайкой, что работавшие на соседних полях крестьяне в страхе разбежались.

Однако его было приказано доставить в Янов, а потому его привязали к седлам двух всадников и потащили в деревню за две мили, поднимая его ударами хлыстов и копий, когда боль и изнеможение валили его наземь.

Истязания, которым его подвергли, были таковы, что Конгрегация обрядов сочла их самыми жестокими, какие ей когда-либо приходилось рассматривать. Четверо казаков, тащивших его в Янов, хотели сделать что-нибудь из ряда вон выходящее и придумали следующее: пометить его плоть знаками священства. Таща его за одну ногу, они приволокли его в лавку мясника на рынке, разложили его на столе и заперли дверь. Затем они схватили факелы из смолистого дерева, которыми палили свинину, подвесили его за ноги и стали водить факелами по всему его телу. Один из них заметил его тонзуру и предложил сделать ему еще одну, содрав с него кожу. Затем они сделали то же самое с кончиками его больших и указательных пальцев – тех, которыми он касался освященной гостии. Положив его лицом вниз, они сделали на его плечах надрезы и начиная оттуда содрали с него кожу в форме ризы.

Во время этого живодерства Бобола не мог избежать судорожных движений, но они лишь раззадоривали истязателей. Они пошли дальше и оторвали ему все, что можно было оторвать: уши, нос, губы. Он не кричал; он лишь сказал: «Дорогие мои сыновья, что же вы делаете? Да будет с вами Бог. Господи, да будет воля Твоя. Иисус, Мария, в руки Ваши предаю дух мой».

Оставалась еще одна, последняя, пытка: вырвать этот красноречивый язык. Они сделали это, отрезав его у самого корня через надрез в затылке. Мученик потерял сознание, его палачи решили, что он мертв, и ушли. Его истязание длилось более часа.