Мученики Парагвая: святой Роке Гонсалес-и-де-Санта-Крус и его спутники

16 ноября Католическая Церковь вспоминает святых Роке (Роха) Гонсалеса-и-де-Санта-Круса (Roque González y de Santa Cruz, 1576-1628) и его собратьев: Альфонсо Родригеса Ольмедо (Alfonso Rodríguez Olmedo, 1599-1628) и Хуана де Кастильо (Juan de Castillo, 1595-1628), мучеников.

Рох (Роке) Гонсалес де Санта-Крус, принявший рукоположение в 1598 году, был уроженцем Асунсьона и креолом, то есть человеком, родившимся в Америке, но испанцем по происхождению. Оба его родителя происходили из знатных семей.

Первыми миссионерами среди индейцев гуарани был францисканцы. Но нечто похожее на их систематическую евангелизацию за пределами столицы, Асунсьона, и ее окрестностей началось лишь в 1575 году, с появлением фрая Луиса де Боланьоса: он собрал их в городах, освоил их язык, составил первую грамматику языка гуарани, первый словарь и первый молитвенник и перевел катехизис Третьего Провинциального собора в Лиме (1582-1583).

Иезуиты пришли позже: международная группа в 1587 году и испанская в 1593. Первые стали странствующими проповедниками; вторые учредили в Асунсьоне коллегию.

Индейцы гуарани безнаказанно эксплуатировались испанскими переселенцами, превратившими первоначальную систему энкомьенды в настоящее рабство. Церковь была обязана защищать их. Синод постановил, что индейцев следует наставлять на их родном языке, гуарани, а жители энкомьенд должны быть объединены в «редукции».

Епископ вверил это начинание Роху. Он знал язык гуарани, так как говорил на нем с детства. Ему поручили ответственность за индейские приходы Мбаракайю.

Молодой священник на каноэ поднялся вверх по реке Парагвай. Индейцы встретили его недоверчиво, но их пленила прирожденная доброта Роха. Даже энкомендерос приняли его и не противились его деятельности.

Это первое соприкосновение с гуарани в их родной среде длилось год. 9 июня 1606 года епископ умер, и капитулярный викарий назначил Роха приходским священником кафедрального собора.

Назначение креола на важную должность не пришлось по душе испанскому населению. Противники этого шага утверждали, что ему недостает образования, и это вполне могло соответствовать действительности, поскольку он мало учился и не имел выраженной склонности к наукам.

Новый епископ Рейнальдо де Лисаррага был свободен от этих предрассудков. Напротив, он намеревался сделать Роха своим секретарем, а пока назначил его викарием диоцеза. Реакция Роха была мгновенной: он попросил о допуске в Общество Иисуса.

То было радикальное решение: тем самым он закрыл себе доступ к церковным званиям, к которым подошел уже совсем близко, и избрал бедных и социальную справедливость.

Его новициат был далеко не традиционен. Он приступил к нему 9 мая 1609 года, но проходил его не в Кордове, как ему причиталось, а в самом Асунсьоне. Он совершил месячные духовные упражнения, после чего ему сразу доверили важную и ответственную миссию, которая заключалась в «умиротворении» Гуайкуру — воинственного племени, постоянно нападавшего как на других индейцев, так и на испанцев.

Касике (вождь), известный как дон Мартин Гуайкуру, принял их холодно, но простота и радушие отцов в конце концов расположили его к ним и он дал им разрешение остаться.

Из отчета, отправленного Рохом провинциалу 8 октября 1613 года, явствует то воодушевление, с каким он относился к своей работе и к гуарани. Рвение влечет его к тысячам людей, живущих на другом берегу реки Парана, но одновременно он посвящает все силы своим повседневным обязанностям, поднимаясь среди ночи, если его срочно куда-то зовут, или заботливо ухаживая за индейцем, на которого уже махнули рукой как на покойника, промывая ему лицо, глаза и рот, забитые травой и пеплом, пока больной не очнется и не примет причастие.

Его заботит не только духовное. «Он плотник, зодчий и каменщик; он работает топором, обрабатывает дерево, носит его на строительную площадку; он даже впрягает волов, потому что больше это сделать некому», — писал о Рохе его собрат Франсиско де Валле.

Он был не только пастырем душ, строителем и земледельцем, но и бесстрашным защитником туземцев, выступавшим против их безнаказанной эксплуатации испанскими переселенцами. Ему случалось и оказывать сопротивление испанским властям, намеревавшимся применить силу против индейцев. Своевременное и решительное вмешательство Роха не раз заставляло их отступаться от своих намерений.

Миссия шла хорошо, число редукций росло. Это вдохновило отца Роха на то, чтобы пригласить отца Хуана дель Кастильо для основания редукции на берегу реки Ихухи (Yjuhi), притока Уругвая — на землях, на которых правил могущественный вождь Ньесу. Но когда Рох оставил дель Кастильо, поручив ему возглавить новую редукцию, он не мог отделаться от чувства, что оставляет агнца среди волков.

Кастильо подготовил к крещению множество туземцев и пытался наставлять Ньесу, но последний вел себя все более и более уклончиво. Он созвал своих последователей и всех касике округи и стал призывать их отступиться от веры испанцев, вернуться к своим традиционным обычаям, убить всех отцов на обоих берегах реки Уругвай и разрушить их дома, кресты и образа.

Между тем с прибытием новых иезуитов миссионеров захлестнула волна оптимизма. Помимо Хуана Кастильо среди них был Алонсо Родригес, который просил, чтобы ему позволили сопровождать Роха в его путешествии на Кааро, и его просьба была исполнена. Они прибыли туда 1 ноября и тут же установили крест. В следующие несколько дней их навещали касике соседних мест. Ньесу подослал троих человек, которые встретились с одним из главных касике, Каарупе, и страшными угрозами убедили его убить миссионеров. После Роха Гонсалеса и Алонсо Родригеса настанет очередь Хуана дель Кастильо и всех остальных.

Трагические события произошли 15 ноября 1628 года, перед установкой нового колокола для церкви миссии Тодос-лос-Сантос-де-Кааро. Гонсалес был убит томагавком вместе со своим товарищем-иезуитом Альфонсом Родригесом Ольмедо по приказу местного вождя. Их тела втащили в церковь, которую потом подожгли. Их коллега Хуан де Кастильо также был убит двумя днями позже.

***

Глава из книги И. Эчаниса «Страсти и слава. История Общества Иисуса в лицах»

ИТАИСА ГУАРАНИ: РОХ ГОНСАЛЕС ДЕ САНТА-КРУС (1576-1628)

Гуарани

Вопреки своему названию, означающему «воин», гуарани были народом мирным. Очень независимые по характеру, они не ограничивали свою свободу ничем, кроме общественных уз, необходимых для самообороны в случае войны. Они также избирали себе вождя, или «касике», человека отличившегося особой доблестью, и звание это переходило по наследству.

Но истинная власть зачастую принадлежала колдунам, которые исцеляли соплеменников в случае болезни, но присваивали себе неограниченные полномочия. Мы увидим их в действии.

Первые конкистадоры уже оповестили европейцев о добром нраве гуарани, но не знали точно, до какой степени им можно доверять. Когда в 1542 году Кабеса де Вака преодолел две тысячи миль пути от Буэнос-Айреса до Асунсьона, не причинив гуарани по пути никакого вреда, те в ответ вышли из леса, чтобы поприветствовать испанцев гирляндами и провизией.

Церковь присутствовала здесь всегда благодаря миссионерам-францисканцам. Но только в 1575 году, с появлением фрая Луиса де Боланьоса, началось нечто похожее на систематическую евангелизацию гуарани за пределами столицы, Асунсьона, и ее окрестностей: он собрал их в городах, освоил их язык, составил первую грамматику языка гуарани, первый словарь и первый молитвенник и перевел катехизис Третьего Провинциального собора в Лиме (1582-1583).

В 1602 году, едва они начали строить дальнейшие планы в свете приобретенного опыта, им велели покинуть Паргвай. Распоряжение исходило от провинциала иезуитов, проживавшего в Перу, но было утверждено отцом генералом Аквавивой, который стремился к экономии. Иезуиты были против: казалось немыслимым, чтобы Общество оставило эти трудные районы в глубине континента в пользу Перу, этого Эльдорадо нового света.

Мартин Игнасио де Лойола, францисканец и племянник основателя общества Иисуса, присоединился к хору их голосов всеми своими силами. 9 октября 1601 года он был назначен епископом Асунсьона, пятым по счету, но первым, кто действительно взял в свои руки бразды правления диоцезом. Через два года он собрал его первый синод. Едва синод завершился, как он узнал, что иезуиты решили уехать. Если бы он знал это, писал он негодуя, он никогда не принял бы епископство. Он напишет Аквавиве, а если потребуется, то и в Мадрид и даже самому Папе.

Аквавива уступил, и иезуиты остались. «Мартин де Лойола, как никто другой, мог бы притязать на звание основателя Иезуитского государства в Парагвае» (Caraman).

Между лесом и городом

На синоде присутствовал молодой священник Рох Гонсалес де Санта-Крус, принявший рукоположение в 1598 году. Он был уроженцем Асунсьона и креолом, то есть человеком, родившимся в Америке, но испанцем по происхождению, и некоторые постановления синода должны были отразиться на нем лично.

Новый епископ Рейнальдо де Лисаррага был свободен от этих предрассудков. Напротив, он намеревался сделать Роха своим секретарем, а пока назначил его викарием диоцеза. Рекция Роха была мгновенной: он попросил о допуске в Общество Иисуса.

Послушник и миссионер

Его новициат был далеко не традиционен. Он приступил к нему 9 мая 1609 года, но проходил его не в Кордове, как ему причиталось, но в самом Асунсьоне. Он совершил месячные духовные упражнения, после чего ему сразу доверили важную и ответственную миссию.

Гуайкуру были индейцами, жившими в Чако, невдалеке от столицы. Они были настолько воинственны, что, по словам Кабесы де Ваки, один Гуайкуру мог сравниться с двадцатью индейцами других племен. Они представляли собой постоянную угрозу как для испанского, так и для индейского населения. Они неожиданно нападали на деревни и забирали все, что могли: скот, вещи и даже детей. Прежде чем уйти, они поджигали дома.

Губернатор предложил истребить их. Провинциал иезуитов предложил более человечное и христианское решение, которое казалось идеалистичным, но в конце концов было одобрено: «умиротворить» их. Он поручил эту работу двум своим подчиненным: отцу Винченцо Гриффи, итальянцу, и Роху Гонсалесу де Санта-Крусу.

После трех дней пути иезуиты добрались до Чако на правом берегу реки Парагвай, где жили Гуайкуру. Стражи, заметившие их первыми, решили, что это испанские шпионы, и забили тревогу. Явились их воины, и после переговоров, продлившихся три часа, отцам разрешили предстать перед касике, известным как дон Мартин Гуайкуру. Он принял их холодно, но простота и радушие отцов в конце концов расположили его к ним. Он дал им разрешение остаться.

Все шло так хорошо, что дон Мартин Гуайкуру отправился с большой свитой в столицу, чтобы пригласить провинциала иезуитов навестить их и самолично избрать место для будущей редукции.

Цепь неудач – дожди и наводнения, засухи, эпидемии, сражения и вражда между индейцами и болезнь Гриффи – встали на пути у этого многообещающего предприятия, но послушник-миссионер не оставил своих Гуайкуру.

Первая редукция

В 1611 году, едва успев завершить свой необычный новициат, наш иезуит в мгновение ока оказался на посту управляющего редукции Сан-Игнасио-Гуасу, известной как первая редукция, послужившая образцом для остальных. Она была основана в 1610 году по инициативе касике по имени Араписанду; иезуиты с воодушевлением поддержали этот замысел. Ректор коллегии Масьель Лоренсан, оставил свою должность и отправился в отдаленную область Парана, нашел там место для редукции, но его вызвали обратно для исполнения обязанностей ректора, а основание редукции вверили Роху Гонсалесу.

Из отчета, отправленного Рохом провинциалу 8 октября 1613 года, явствует то воодушевление, с каким он относился к своей работе и к гуарани. Его рвение привлекает его внимание к тысячам людей, живущих на другом берегу реки Парана, но одновременно он посвящает все силы своим повседневным обязанностям, поднимаясь среди ночи, если его срочно куда-то зовут, или заботливо ухаживая за индейцем, на которого уже махнули рукой как на покойника, промывая ему лицо, глаза и рот, забитые травой и пеплом, пока больной не очнется и не примет причастие.

Его заботит не только духовное. «Он плотник, зодчий и каменщик; он работает топором, обрабатывает дерево, носит его на строительную площадку; он даже впрягает волов, потому что больше это сделать некому», — писал о нем его собрат Франсиско де Валле.

Он не только пастырь душ, строитель и земледелец, но и бесстрашный защитник туземцев. Это подтверждает его письмо от 13 декабря 1614 года его старшему брату Франсиско, генерал-лейтенанту Асунсьона. Индейцы начинали сознавать свои права и восставать против несправедливого обращения, с которым сталкивались в энкомьендах. Энкомендерос обвиняли в этих переменах иезуитов, и генерал-лейтенант озвучил эти жалобы в письмах к младшему брату. Рох ответил ему без обиняков: «Это не ново и не вчера началось. Господа энкомендерос жаловались давно и пошли еще дальше: они стали открыто враждовать с Обществом Иисуса. На самом деле, это делает нам великую честь. Говорю так потому, что дело индейцев очень праведно и потому что у них было и есть право быть свободными от тяжкого бремени рабства и принудительного труда, называемого личным услужением».

По реке Парана

Его письмо возымело действие. Генерал-лейтенант дал ему письменное разрешение учредить три или четыре новых редукции, «там, где он считает лучшим, в частности, напротив Итапуа на другом берегу реки Парана и на озере Санта-Ана», как гласил документ от 23 февраля 1615 года.

Рох вновь отправился в путь вверх по течению реки без всякой вооруженной охраны, преодолевал болотистые земли и знакомился с новыми индейскими племенами, контакт с которыми считался невозможным. Могущественный вождь этих земель вышел к нему навстречу и с возмущением сказал: «Как осмелился ты прийти сюда, куда никогда не ступала нога ни одного испанца? Разве ты не знаешь, что это я сделал эту землю и это море и что все здесь повинуются мне?»

Рох ответил ему столь же откровенно, сколь и скромно; касике смягчился, начал задавать вопросы о Боге и религии и в конце концов попросил у него миссионера для своего племени.

Так родились редукции Итапуа, Санта-Ана (Итаити) и Ягапоа вдоль всей реки Парана.

Прежде всего нужно было выбрать подходящее место и поставить крест. После строилась хижина и часовня «чуть шире алтаря, на котором мы служили мессу. Сила таинства креста здесь восторжествовала. Злые духи, которые прежде являлись индейцам, больше не смели тревожить их. Мы испытывали нужду почти во всем. Холод, от которого невозможно было укрыться, был таким сильным, что мы не могли спать. Что до пищи, то мы съедали то кусок вареного маиса, то муку из мандиокуи, какую ели индейцы».

Ему случалось и оказывать сопротивление испанским властям, намеревавшимся применить силу против индейцев. Своевременное и решительное вмешательство Роха не раз заставляло их отступаться от своих намерений.

На берегах реки Уругвай

Как только редукции Итапуа и Ягуапоа твердо встали на ноги, Рох переключил свое внимание на Юг, на берега реки Уругвай.

Трудности возникли сразу. В первый момент касике отнесся к его замыслу благосклонно и позволил ему учредить редукцию. Отцы послали за индейскими плотниками, чтобы они поставили крест и построили часовню. Они прибыли 25 ноября 1619 года. 8 декабря, в праздник Непорочного зачатия, крест был воздвигнут, часовня готова и колокольня на месте. Редукцию назвали Консепсьон («Зачатие»).

Тогда-то и стали говорить некоторые туземцы, будто отцы явились для того, чтобы проложить путь испанцам, которые приедут позже. Однажды вечером, пока Рох спал, несколько индейцев приплыли по реке, чтобы убить его. Ему удалось спастись хитростью. До самого наступления ночи он бежал что есть мочи, спасаясь от индейской погони. Потом он развел большой костер на берегу реки, где, по представлению индейцев, он должен был расположиться на ночлег. Но когда они добежали до этого места, Роха давно и след простыл.

Затем пришла чума, рассеявшая индейцев, а также засуха и голод. Колдуны приписали эти беды присутствию отца Роха.

Эта вражда продержала Роха в Консепсьоне шесть лет. К концу апреля 1626 года он пересек реку. Индейцы приняли его с радостью и позволили ему остаться с ними. Табу было сломано. 3 мая он основал редукцию Сан-Николас на реке Пиратини; в том же году – Сан-Франсиско-Хавьер на Ягуараитиэсе; в 1627 году – редукции Йапейю и Канделярия на Каасапа-Мини; в 1628 – Асунсьон и Тодос-лос-Сантос на Кааро.

Здесь-то и ожидало его мученичество.

Колдун Ньесу

Могущественный вождь Ньесу правил обоими берегами реки Ихухи (Yjuhi), притока Уругвая. Одаренный природным красноречием и искушенный в секретах колдовства, он добился определенного превосходства над прочими касике этих мест и привлек некоторых христиан-отступников, бежавших в эти места. Главарем последних был Потивара, который как-то раз попытался убить одного из миссионеров. В рядах Ньесу числилось около пятисот индейцев, а жил он на правом берегу реки Ихухи. Отец Рох предвидел опасность, в какой могли оказаться его редукции, и решил с ним подружиться. Он отправился с ним побеседовать.

Ньесу притворился, будто пленен любезностью отца, и принял приглашение отправиться вместе с ним в Сан-Николас, дабы лично познакомиться с жизнью христианской редукции. Его приняли по-царски. Когда он вернулся, он отдал приказ построить дом для миссионера и церковь для христианских богослужений. Он даже призвал других касике поступить так же.

Эти события и вдохновили отца Роха на то, чтобы пригласить отца Хуана дель Кастильо и основать редукции. Асунсьон на Ихухи. Но когда Рох оставил дель Кастильо, поручив ему возглавить новую редукцию, он не мог отделаться от чувства, что оставляет агнца среди волков.

Предательство

На рассвете среды, 15 ноября 1628 года, в Тодос-лос-Сантос на Кааро явилось множество незнакомых индейцев. По окончании мессы отец Рох вышел из часовни, чтобы проследить за подъемом огромного, семнадцатиметрового, ствола, который принесли из соседнего леса и собирались превратить в колокольню недавно открытой часовни.

Отец Алонсо отправился служить свою собственную мессу. Рох Гонсалес, стоя у верхнего конца ствола, руководил мальчиком-парана, пробивавшим в дереве отверстия, чтобы укрепить на нем колокол. Другие индейцы толпились вокруг, увлеченные, радостные, беззаботные. Втиснувшись в толпу, Каарупе и его раб Марангуэ следили за движениями отца, выбирая момент.

Рох нагнулся, чтобы привязать к колоколу язык. Каарупе подал знак, и не успел еще Рох поднять на него глаза, как Марангуэ так сильно ударил его по голове итаисой (каменным топориком), что Рох мгновенно умер. Юноша-парана кинулся к Алонсо Родригесу, чтобы рассказать ему о случившемся, как раз когда тот, услыхав шум, вышел из часовни; он не успел узнать о смерти товарища: разбив ему череп итаисой, его, уже мертвого, уволокли к дверям часовни.

Затем убийцы вернулись к трупу Роха и принялись кромсать его тело и лицо, нанося по ним удар за ударом. Они сорвали со священников одежду, разрубили тело Алонсо пополам и утащили оба трупа в часовню. Разграбив и уничтожив всю церковную утварь, они подожгли часовню и хижину священников.

Два гонца Каарупе отправились к Ньесу по реке Ихухи, чтобы сообщить ему, что его приказ исполнен. Касике велел им разделаться с Хуаном дель Кастильо так же, как с Рохом и Алонсо. Его головорезы явились в Пирапо на рассвете пятницы, 17. Кастильо читал бревиарий. Они спросили его, что за книга у него в руках. Куараиби, знахарь, приходившийся Ньесу тестем, подал знак Арагуире, самому смелому индейцу их племени, который набросился на отца и держал его за талию, пока другие били его по лицу. Затем они сказали ему, что убили отцов в Кааро и собираются поступить так же с отцами в Сан-Николасе. Кастильо попросил их отвести его туда. Они повалили его на землю, обвязали его запястья веревками и поволокли его через лес. Таканда, раб Ньесу, ударил его тяжелым камнем по животу, и они потащили его, истерзанного и окровавленного, по камням и бревнам в болото.

Там они остановились, проломили ему голову итаисой и оставили его, думая, что ягуары придут и сожрут его. Но вернувшись на следующий день, они нашли его нетронутым. Они вновь побили его камнями, подтащили к дереву, привязали к нему и разожгли большой костер.

Они вернулись в Асунсьон на Ихухи и принялись от души грабить миссию. Ньесу надел альбу и ризу, украсил себя цветами, собрал своих жен и детей и устроил пир.