Игнасио Эльякуриа и товарищи – мученики UCA | Общество Иисуса

Из цикла “Иезуиты и продвижение справедливости”.

Глава из книги И. Эчаниса «Страсти и слава. История Общества Иисуса в лицах».

Игнасио Эльякуриа (1930–1989)

Амандо Лопес (1936–1989)

Хоакин Лопес (1918–1989)

Игнасио Мартин Баро (1942–1989)

Сегундо Монтес (1933–1989)

Хуан Рамон Морено (1933–1989)

Кровавый рассвет

Их было тридцать пять во главе с лейтенантом Хосе Рикардо Эспиносой, былым учеником школы Экстернадо Сан-Хосе, которой заведовали иезуиты. Он получил поручение от полковника Гильермо Бенавидеса, директора военной академии. Поручение звучало четко и ясно: убить «интеллектуальных лидеров» партизан. «Или они, или мы. В нашем секторе находится университет, а там – Эльякуриа. Его следует уничтожить, и свидетелей я не хочу».

Они образуют три концентрических окружности, и лишь небольшая группа будет принимать непосредственное участие в убийстве. Главным действующим лицом был Оскар Мариано Амайя Гримальди, он же Пилихай, единственный, кто умел обращаться с винтовкой АК47, применяемой Фронтом национального освобождения Фарабундо Марти (ФНОФМ). Убийцы хотели создать впечатление, что убийство – дело рук Фронта.

Стояла светлая ночь. Ярко светила луна. Около часа ночи Эспиноса отдал приказ на марш, и солдаты направились к UCA (Центрально-американскому университету Хосе Симеона Каньяса). Прибыв на место, они предприняли ложное наступление, повредив припаркованные у здания университета машины, и бросили гранату. Окружив дом иезуитов, они взломали дверь и ворвались в здание.

Один из них, Томас Сарпате столкнулся с чем-то непредвиденным. Пройдя по коридору несколько метров, он услышал шум, доносившийся из одной из комнат. Он заглянул внутрь и в лунном свете увидел двух женщин: кухарку Эльбу Рамос и ее дочь Селину. Мендоса, стоявший у него за спиной, приказал ему оставаться в комнате и не разрешать никому уходить.

Остальные шумно ворвались в дом, чтобы окружить иезуитов. Первым вышел Эльякуриа, одетый в халат цвета кофе, и сказал: «Подождите, я открою, только перестаньте так шуметь».

Он же первым вышел на газон перед зданием. Четверо остальных вышли следом: Амандо Лопес, Игнасио Мартин Баро, Сегундо Монтес и Хуан Рамон Морено. «Геркулес» Аввалос велел им лечь.

«Когда будете приступать?» – спросил его Эспиноса.

Авалос воспринял этот вопрос как приказ уничтожить пятерых иезуитов и сказал Пилихаю: «Приступай!» – «Есть!» Пилихай выстрелил в тех троих, что лежали ближе к нему. Он видел, что попал им в головы. Авалос стал стрелять в головы и тела тех двоих, которые были ближе к нему.

«Унеси их в дом, хоть волоком», – приказал Эспиноса капралу Коте Эрнандесу, стоявшему рядом с ним.

Кота успел втащить в коридор только одно тело, которое оставил во второй комнате справа. Это было тело Хуана Рамона Морено (в сороковых годах я учил его латыни и французскому в Бильбао), а спальня – Хона Собрино, находившегося тогда в Таиланде. С книжной полки соскользнула книга и упала в кровь, все еще струившуюся из тела. Она называлась «Распятый Бог» и принадлежала перу Юргена Мольтмана.

Сапарте, все еще стороживший двух женщин в глубине коридора, слышал выкрик «Есть!» и последовавшие залпы. Он стал стрелять в женщин, находившихся перед ним, пуля за пулей. Когда женщины затихли, и он уверился, что они мертвы, он поспешил прочь. Внизу солдаты жгли компьютеры, книги и документы. В одной из комнат они нашли большой портрет архиепископа Ромеро. Они прицелились ему в сердце.

Оставив своих солдат в кабинетах на первом этаже, капрал Анхель Перес поднялся в коридор этажом выше. В это время в коридоре появился шестой обитатель дома, самый старший из всех, семидесятиоднолетний Хоакин Лопес, худой и с виду очень хилый. Он вышел, увидел, что его товарищи лежат на траве мертвые, и повернул назад. Несколько солдат закричали ему: «Выходи, приятель!» Он не обратил на них внимания. Когда он развернулся, чтобы войти в комнату слева, один из солдат выстрелил в него, а Перес прикончил его четырьмя выстрелами.

Исполнив свою миссию, солдаты собрались уходить. Уходя, они увидели на главных воротах объявление. В нем говорилось: «Занятий сегодня не будет». Они сорвали его, перевернули и написали: «ФНОФМ предал казни вражеских шпионов. Победа или смерть, ФНОФМ», – после чего повесили объявление обратно.

Прошел час. Прежде чем уйти, они изобразили столкновение с партизанским отрядом, истратив остатки своих патронов на стены здания и машины, еще стоявшие на стоянке. В три часа ночи они уже снова были в военной академии.

Идея университета

«Они – интеллектуальные лидеры партизан», – сказал полковник Бенавидес лейтенанту Эспиносе, давая ему задание. На открытке, которую раздавали на богослужении через месяц после расстрела иезуитов, был текст документа 32 Генеральной конгрегации иезуитов: «Что значит быть общником Иисуса сегодня? Это значит участвовать под знаменем креста в главной битве нашего времени: битве за веру и борьбе за справедливость, которую она в себя включает».

Лидером погибших был, несомненно, Игнасио Эльякуриа, ректор UCA. Он был прирожденным лидером; «его идеи были столь радикальны, казались столь последовательными, сила его диалектики – временами с примесью агрессии – была такой несокрушимой, что его противники ничем не могли ему ответить, и у них оставалось впечатление, что на них напали» (Whitfield).

Он сыграл решающую роль в переориентации провинции Центральной Америки и возникновении UCA как «особого университета». Преподавание было лишь одной из сторон его разносторонней деятельности: университет посвящал свои силы «социальному проектированию» трагической действительности Сальвадора: «он должен не столько обучать студентов, не столько заниматься научными исследованиями (хотя он и занимается обеими этими вещами), сколько стараться изменить неприемлемую ситуацию несправедливости, царящей в этой стране и во всей Центральной Америке».

Университет, полностью ориентированный на достижение социальных перемен, но именно как университет, то есть посредством функций, свойственных университету. Это ограничение стало очевидно тогда, когда трое молодых иезуитов, ослепленных идеями выдающегося крестьянского лидера, основателя Народного революционного блока, перешли эту грань. Они совершают серьезную ошибку, убеждал Эльякуриа. Сознательно отведя себе в политическом процессе определенную роль, они будут поглощены ею и потеряют самоопределение. Его позиция состояла в том, что и университет, и Общество Иисуса представляют собой организации, способные играть в деле социальных преобразований важную и неповторимую роль, но эта способность обусловлена их автономностью. Вооруженная борьба и участие в переворотах несовместимы с образом жизни священника-иезуита.

Эти тонкости были непонятны сальвадорским олигархам, пророчество Аррупе сбылось: «…те, кто творит несправедливость в обществе, а в остальном считаются образцовыми христианами (…), будут обвинять нас в марксизме и подрывной деятельности».

Эльякуриа и его товарищей обвинили в том, что своими идеями они подстрекают партизан: они их вдохновляют. Университет не менее шестидесяти раз бомбили, а правые экстремисты, армия и местная пресса подвергали университет в целом и некоторых отдельных иезуитов в частности оскорблениям, угрозам и обвинениям. UCA был рассадником марксистских взглядов, отравляющих молодежь и вдохновляющих партизан. «Иезуиты-коммунисты! Убейте их! Эльякуриа – партизан! Отрубите ему голову!» – говорили по радио.

Мир, дело справедливости

В субботу, 16 января 1999 года на склоне холма возле бедной деревушки в Южном Косово Уильям Уокер, руководитель контрольной миссии ОБСЕ в Косово, столкнулся с неизъяснимым кошмаром. Спускаясь в теснину, он набрел на обезглавленное тело, затем на тела троих пожилых земледельцев с огнестрельными ранами в головах и наконец еще на двадцать три человеческих тела. Когда он пробирался между окровавленными телами, лежащими у его ног, ему вспомнилась бойня в UCA, когда он был послом Соединенных Штатов в Сальвадоре, и последующие обвинения в том, что он скрывает участие сил безопасности в этих кровавых событиях. Теперь, стоя на склоне холма и глядя на это жуткое зрелище, он сказал себе: «Ни за что в мире я не хочу, чтобы меня обвинили в этом еще раз».

Поэтому тем же вечером он решил устроить в своем кабинете в Приштине пресс-конференцию. Он начал ее следующим замечанием: «У меня нет слов, чтобы выразить свое отвращение к этой неописуемой мерзости. Я не юрист, но то, что я видел лично, дает мне достаточно оснований, чтобы без колебаний назвать это преступление избиением, преступлением против человечества. Я также без колебаний готов возложить ответственность за произошедшее на государственные силы безопасности».

Замечания Уокера привели в ярость президента Югославии Слободана Милошевича[1].

Это происшествие десять лет спустя после трагедии в Сальвадоре демонстрирует то влияние, какое последняя оказала на весь мир и, в частности, на Соединенные Штаты Америки. Ответственные люди были в негодовании и потребовали принять эффективные меры для прояснения фактов. Невероятно, но все детали этих событий были выяснены и все участники обнаружены.

Но этого оказалось мало. Нужно было смотреть в самый корень этих несчастий – на породившую их ситуацию несправедливости. Мирные переговоры между правительством Сальвадора и ФНОФМ проводились параллельно со следствием. «Они разыгрывали фугу, достойную Баха», – пишет глава делегации ООН Альваро де Сото в предисловии к книге Терезы Уитфилд «Расплата».

Участники переговоров хотели многого: прекращения вооруженного конфликта, установления демократии, гарантии полного соблюдения прав человека, восстановления единства сальвадорского общества. Процесс увенчался мирным договором, подписанным 16 января 1992 года в замке Чапультепек в Мехико.

Смерть шестерых иезуитов помогла восстановить справедливость, а вместе с ней – и мир.