«Музыка – метафора Божьего ГОЛОСА». Интервью с иезуитом-музыкантом о. Себастьяном Прието

«Во время защиты диплома в Консерватории мой преподаватель спросил меня: как можно совместить музыку и богословие? Я ответил: музыка – это метафора Божьего голоса. Создавая музыку, мы вместе с Ним творим мир.»

О. Себастьян Прието Силва SJ в интервью сайту jesuit.ru  поделился рассказом о своем пути священника и музыканта.

О. Себастьян — священник-иезуит, музыкант, доктор богословия по специальности библейское богословие. Родился и вырос в Чили. Работает в России с июля 2015 года, был координатором  и духовником Новосибирской духовной предсеминарии и заместителем директора культурного центра Иниго. В настоящее время несет свое служение в Москве в Институте Святого Фомы в качестве заместителя ректора, преподает Ветхий Завет. Выступает на концертах в  разных городах России.

Беседует Вероника Ржеутская

— Отец Себастьян, давайте начнем наш разговор с вашего пути до учебы в музыкальной консерватории в Италии. Расскажите, пожалуйста, о своем образовании до поступления в консерваторию.

— Я учился в иезуитской гимназии. Перед поступлением в университет, когда мне было 17-18 лет, в течение одного года я посещал мастерскую, где учился писать маслом. К сожалению, сейчас я перестал рисовать, поскольку свободное время посвящаю музыке. Но могу отметить, что этот художественный опыт был для меня очень важен. Моя преподавательница живописи была очень известной в Чили. И ее картины до сих пор находятся в Национальном музее искусств, в Сантьяго, столице Чили. Последнюю картину маслом я нарисовал в 2001 году в Риме. А перед этим написал портрет Матери Терезы, когда проходил практику в Москве в 1997-1998 годах. Вспоминаю с благодарностью свой опыт работы по пятницам в общине сестер на Парковой улице. Этот портрет до сих пор находится у них в часовне.

После этого, на протяжении полутора лет, я изучал архитектуру, что было очень интересно. Я очень люблю искусство, думаю, что это у меня в крови. С детства всегда любил рисовать, слушать музыку и играть на гитаре. Я помню, что лет в 10-11 пел в хоре, название которого по-русски будет «Хор Белых голосов». Дети, выступающие в хоре, больше воспринимали все как музыкальную игру. И уже с возрастом я понял, что все это было весьма серьезно. Ведь для поступления в Хор необходимо было пройти проверку музыкального слуха, и это было сложно. Мы пели ораторию «Страсти Христовы от Матфея», написанную  И.С. Бахом.

После школы, я стал изучать архитектуру и дизайн и одновременно работал на нескольких работах, в том числе дизайнером, поскольку я самостоятельно оплачивал учебу в Университете.

— Очень интересное у Вас место учебы – Папский Католический Университет. Расскажите о нем подробнее.

— Я могу сказать, что до сих пор этот Университет считается самым престижным в Чили. Для поступления туда необходимо предъявить баллы, полученные за последние 4 года учебы в школе или гимназии. Поэтому с 14 лет уже приходится думать о том, как сдаешь экзамены, ведь они повлияют на баллы, необходимые для продолжения образования. Конечно, школьные оценки дают небольшой процент от общего количества вступительных баллов, но часто бывает так, что именно этот процент как раз и помогает поступить в университет.

— Как произошел переход от архитектуры и дизайна к философии и богословию?

— Этот переход был связан с тем, что я вступил в новициат Общества Иисуса в 1992 году. Искусство всегда было очень важно для меня, но вступив в Общество, времени на занятия им не осталось. На втором году новициата я остро ощутил, что искусства мне не хватает. По этой причине я обратился к настоятелю с просьбой в один день, когда у нас обычно было время на домашние дела, разрешить рисовать часа 2-3, вместо работы в нашем саду, объяснив, как это важно для меня. Настоятель разрешил, и я нарисовал комикс о жизни Игнатия Лойолы. Позже, мы развесили его на стенах часовни, после прочтения новенны к святому Игнатию Лойоле. На двухнедельных каникулах в новициате я всегда рисовал по одной картине.

— Чем вы рисовали?

— Маслом. Помню, что в другой раз, уже после вечных обетов, вновь скучая по искусству, я купил уголь для рисования, лист ватмана и стал рисовать свою руку в увеличенном масштабе, то есть получилась внушительных размеров рука. По-моему, этот рисунок сохранился. Один мой собрат был в шоке от того, как красиво это получилось.

Изучение философии началось на первом году юниората (юниорат – это время после новициата). Я помню, что при поступлении в Орден было 4 экзаменатора-иезуита. Они достаточно подробно расспрашивали, и необходимо было рассказать о своем призвании. Кроме того, было необходимо общаться с чилийским провинциалом (настоятелем всех чилийских иезуитов). И потом они между собой обсуждали твою кандидатуру. В конце концов, провинциал решал, принимать кандидата в Орден или нет. Я помню, что один из экзаменаторов преподавал философию. И он сказал: «Послушай, Себастьян, я вижу, что ты рисуешь маслом, изучал архитектуру и дизайн. А ты знаешь, что в Обществе Иисуса изучается много гуманитарных дисциплин. Что ты будешь делать? Я сомневаюсь, так как думаю, что это будет слишком трудно для тебя, потому что фактически то, что ты изучал в Университете – это технические дисциплины, а не интеллектуальные». Я ответил, что не знаю, поживем-увидим. В результате, все сложилось. После курса философии, началось изучение богословия. Образование включало в себя бакалавриат, лиценциат и докторат.

В начале я проходил практику в Москве с 1997 по 1998 года,  и потом отправили меня в Рим для бакалавриата. Конечно, я опасался, поскольку это серьезная дисциплина, к тому же не на родном языке. Но сомнения оказались напрасными, и я полюбил богословие. Думаю, что если у человека нет возможности, например, учиться у нас в институте Св. Фомы, но он размышляет, говорит и думает о Боге и своей вере, то он занимается богословием.

— Как в такой плотный график смогла вместиться учеба по музыкальным дисциплинам?

— Для начала необходимо сказать, когда я проходил практику в России, на втором году прохождения практики, я точно не помню, но, скорее всего, в последние 3 месяца до моего отъезда в Рим, приехал знакомый собрат. Тот, который был моим настоятелем в Сантьяго, где я изучал философию. И он сообщил мне о том, что у него для меня есть подарок – флейта. Он знал, что мне еще со времени учебы в гимназии нравилось звучание флейты. Я принимал участие в католическом игнатианском движении «Общины Христианской Жизни» (исп. Comunidades de Vida Cristiana), и я помню, что в хоре всегда были и гитара, и виолончель, играли также на скрипке и на флейте. Звук флейты вызывал во мне духовное переживание.

Поэтому, когда мой собрат привез флейту, я очень удивился и обрадовался одновременно. У меня был самоучитель игры на флейте, с которого я начал обучение. Первая страница: как собрать флейту? Флейта состояла из 3 частей. И я боялся дотронуться до нее, ведь не было Youtube, где можно просто посмотреть, как собирать флейту. Я изучил сначала первую книгу, затем вторую. И последняя инструкция была – сейчас вам придется найти преподавателя. В это время я как раз закончил практику в Москве, уехал в Рим для прохождения апостолата (пастырской работы). Помню, был на встрече римского отделения Caritas, где присутствующие представлялись – кто ты, чем занимаешься, и почему хочешь стать волонтером. И один из молодых людей сказал, что он преподает в консерватории и играет на флейте. Я был очень удивлен. После встречи я подошел к нему, но он очень торопился и быстро ушёл. После этого он еще приходил и, в итоге, стал моим преподавателем. Я мечтал научиться хорошо играть на флейте, чтобы красиво и достойно играть на Мессе и хвалить Господа этой музыкой. Однажды случилось так, что преподаватель дал мне книгу с упражнениями. Я был уставшим и так разозлился, что швырнул партитуру Моцарта на пол. Это был протест против напряженного обучения. Он был шокирован моим поведением, но через какое-то время сказал: «Извини, я думал, что ты хочешь сдать свободные экзамены в Консерваторию». В Италии есть возможность получить диплом, сдав экзамены после обучения частным образом у преподавателя. Такая система родилась оттого, что консерваторий, конечно, много, но количество поступающих всё равно превышает количество имеющихся мест. Поэтому есть такой вариант, хотя он очень непростой. Я не хотел идти по этому пути, но продолжал заниматься с преподавателем. Причем, это все происходило в период изучения богословия, которое было еще труднее.

— То есть получается, что вам приходилось совмещать?

— Да, приходилось совмещать, и для этого пришлось приложить немало усилий. Например, хотя это может звучать забавно, я много лет не смотрел телевизор. Я совмещал несколько пастырских служений. Одно из них – это игра в хоре одного из бедных приходов Рима. Обычно после нее я возвращался около полуночи, поскольку были и встречи, и репетиции. Помню, что после своего возвращения домой около полуночи, я снова занимался и играл на флейте, причем это происходило на 4 этаже нашего дома, где стояли сушилки для белья, и никто не жил. Я открывал окно на улицу. Помню, как однажды, когда я играл, на улице гуляли туристы, и они, подняв голову, искали, откуда же раздается мелодия.

Позднее, в Консерватории появилась возможность поступления. Мой преподаватель предложил мне попробовать. Я обсудил эту идею со своим провинциалом, настоятелем Российского Региона Общества Иисуса, он согласился, поскольку это могло быть полезно потом в России.

— Получается, что вы сначала учились несколько лет частным образом, а потом появилась возможность завершить обучение в Консерватории? И вы готовились и сдавали экзамены для поступления в Консерваторию?

— Да. Я сдавал экзамены в Консерваторию. Помню, что самый радостный момент был не тот, когда я закончил Консерваторию, а когда поступил и меня зачислили. Экзаменационная комиссия для диплома состояла из семи преподавателей Консерватории. Я играл два произведения. Первое из них – это соната Вивальди, которая, почти как сюита, длится 20-25 минут. Второе – соната, состоящая из трех частей. Эта соната была найдена в иезуитской редукции в Южной Америке. Мой диплом был посвящен игре на флейте в период барокко в Южной Америке. Преподаватели не были в курсе того, что стиль барокко существовал в Южной Америке, поскольку это не было известно широкой публике. Изучив материалы, я доказал,  что вероятно эту сонату написал индеец, а не испанский или французский иезуит.

В это время у меня происходила подготовка к защите докторской диссертации по Библейскому богословию. Я помню, что просил разрешения у преподавательницы перенести ее на 1 месяц для того, чтобы мог завершить обучение в Консерватории. Это был очень тяжелый период в жизни, и точно без помощи Господа и всех святых я не смог бы это сделать.

— А вы хотели бы это время повторить?

— Да! Я помню, как общался как-то с моей преподавательницей камерной музыки. Она сказала, что тот, кто хочет заниматься музыкой профессионально должен приносить великие жертвы. Во время защиты диплома в Консерватории, мой преподаватель спросил меня, как же может идти вместе музыка и богословие. На что я ответил, что музыка – это метафора голоса Бога. Поскольку, когда создаем музыку, мы вместе с Ним творим мир.

— Скажите, а как сейчас удается совмещать работу в Институте Святого Фомы с занятиями музыкой?

— Некоторые собратья не всегда могут понять сочетание богословия и музыки, но я вижу как Церковь, в том числе Общество Иисуса, на протяжении своей истории, развивала искусство. Например, мой коллега-музыкант отец Збигнев. Он поступил гораздо радикальнее, поскольку основная работа связана именно с музыкальной деятельностью. Наш прежний отец генерал Общества Иисуса, Петер-Ханс Кольвенбах, сказал очень красивую вещь, которая помогает и мне: «Да, действительно учитель-мирянин хорошо, может даже лучше знает математику, но иезуит точно призван делать все, что он делает с чувством, быть подобным Иисусу в своих действиях. Например, преподавать математику с чувствами Иисуса. И тогда, если музыкант играет на флейте и хочет передать что-то от всего своего сердца, молиться с музыкой. Получается работа, совершаемая совершенно с другой мотивацией.

— На мой взгляд, здесь как раз и проявляется начало священника и начало музыканта. Думаю, что здесь дается особое вдохновение.

— Да. В Москве, мне встретились очень приятные люди, я играю на молитве Тэзе у православных братьев: меня пригласила играть молодежь храма Космы и Дамиана в Шубине и храма Успения Пресвятой Богородицы на Успенском Вражке. Это служение является очень конкретным примером экуменизма, тем более, на молитве перед Иисусом. На наших собраниях очень приятная и братская атмосфера. Преподавание Ветхого Завета – это тоже искусство, потому что оно требует использования различных литературных приёмов, метафор и т.д. Это Слово Божие, выраженное в человеческих словах. И поэтому это тоже искусство. Первый стих Священных Писаний гласит: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт 1,1). В Библии на греческом языке, которую переводили из Еврейской Библии, написано: ἐν ἀρχῇ ἐποίησεν ὁ Θεὸς τὸν οὐρανὸν καὶ τὴν γῆν  (en archè epòiesen ho theòs ton ouranòn kai ten gen)  (Быт 1,1). Это очень интересно и красиво, потому что, когда мы читаем на русском языке, там не написано, что Бог сотворил небо и землю с поэзией, потому что глагол «сотворить» на греческом языке говорится ποιεῖν (poièin), от которого происходит слово ποιητής  (poietès). И это существительное означает «поэт». Поэтому, можно сказать, что Создатель является Поэтом!

-Спасибо за это замечание, на мой взгляд, осознание, что Создатель – поэт, дает вдохновение и какую-то свободу. Скажите, а вы каждый день занимаетесь игрой на флейте?

— Каждый день, кроме воскресных и выходных дней. Не просто потому, что я люблю этим заниматься, ведь иногда, хочется приехать домой, почитать книгу или посмотреть фильм, но необходимо тренироваться для поддержания и технического уровня игры, но и чистоты самого звука. Потому что, когда люди обсуждают плохой это или хороший музыкант, то они чаще всего обсуждают скорость игры. А мы, музыканты, обращаем внимание в первую очередь на звук, как красиво и чисто звучит инструмент.

Я замечаю, что многие считают странным, что священник занимается музыкой, но мои родственники и друзья  в Чили и в Италии привыкли к этому. Когда они спрашивают меня о том, как идет работа в Москве, то они задают вопрос о том, как у меня дела с музыкой. Или, когда я приехал в Новосибирск, мои друзья и знакомые приходили на мои концерты в Соборе. С другой стороны, я вижу, что Общество Иисуса, не только в России, открыто к этому. Среди моих собратьев есть музыканты, художники, поэты, даже актеры. Я знаю собрата, который танцует, включая танцы в пастырскую работу. Я бы сказал, что концерты – это часть пастырской работы. На концертах меня и отца Збигнева представляют как священников – отец Збигнев и отец Себастьян. Могу сказать, что некоторые слушатели бывали очень удивлены этому, но приняли нас замечательно. Между прочим, когда я учился в Риме, там я играл много раз с монахинями, которые играли на скрипке и на виолончели. Несколько раз мы вместе играли в храме, и люди аплодировали нам после мессы, как будто это было концерт. Люди не могли поверить, что есть монахини и священники, которые так красиво играют и занимаются музыкой.

— Скажите, а как Общество Иисуса, к которому вы принадлежите, относится к вашей музыкальной деятельности?

— Я рад, что на протяжении моей жизни в Обществе Иисуса, мне встречались настоятели, понимающие насколько музыка и искусство важны для меня, ведь это часть служения Богу и традиции пастырской деятельности Общества Иисуса. К сожалению, не все люди в Церкви, и в том числе в моём ордене, воспринимают не только музыку, но и искусство как нечто драгоценное. Думаю, что это большая ошибка, когда люди не занимаются искусством, имея дар настоящего художника. Ведь есть эта притча о талантах. Как мы говорили раньше, сам Творец ‒ первый поэт: Он сотворил добрый и красивый мир через Его слово!

— Получается, что Общество Иисуса, помогает Вам развивать ваш талант, понимая насколько это важно для вас?

— Я заканчиваю работу по расписанию в Институте, после чего дома еще много времени занимаюсь игрой на флейте, о чем, естественно, знают мои собратья. Ведь это не только часть моей жизни, но и часть работы музыканта. Хочу сказать, что мои пути священника и музыканта все сильнее переплетаются, и чем старше я становлюсь, тем больше  вижу, насколько это для меня важно. Это грани моей личности. Господь дал мне этот дар, и я хочу делиться этим даром с людьми, которых встречаю по пути в жизни.

Фотографии из личного архива о. Себастьяна Прието Силва SJ