Сокрытые в Иисусе перед Отцом
Джордж A. Ашенбреннер, S.J.
Джордж Ашенбреннер занимал среди прочих должности наставника новициев и директора центра духовного развития, является автором нескольких книг по игнатианской духовности. В духе игнатианского созерцания в этой статье он проницательно исследует тему, которая может обильно обогатить наше восприятие Иисуса как Господа и Спутника в пути к Богу: «сокровенную жизнь» Христа в Его возрастании как человеческой личности и в Его единении с Отцом на различных этапах своего пути. Как пишет автор, «в последние годы христиане всё более серьёзно принимают постепенный, очень человеческий рост и развитие Иисуса… Это принесло множество духовных благословений и прозрений тем, кто вдумчиво размышляет над тайнами жизни Христа… Никоим образом не отрицая божественного, предвечного сыновства Иисуса, Который явил пославшего Его Отца, мы будем исходить и постараемся по возможности глубоко обосновать представление о постепенном человеческом росте и развитии понимания Иисусом Своей миссии и Своей личности, всего Своего (а в Нём и нашего тоже) человеческого существования, как исходящего от Отца, существующего в Отце и стремящегося к Отцу.»
***
Поражающее своей новизной измерение христианского откровения состоит в том, что Бог – Триедин. Это измерение занимает центральное место и является настолько основополагающим, что задаёт и формирует христианское видение реальности во всех её аспектах, тем самым приглашая христиан открыть и принять жизнь такой, какая она есть – как тринитарный опыт. И, хотя верующие не отрицают троичности Единого Бога напрямую, часто Троица никак не влияет на их актуальный, прочувствованный жизненный опыт. Она остаётся скорее чем-то вроде фрагмента заумной теологической геометрии, теоретизирующей о том, сколько лиц и сколько природ имеет Единый Бог?
Эта статья не является, строго говоря, теологическим размышлением о тринитарном измерении нашей жизни. Скорее, посмотрев на скрытую жизнь Иисуса и несколько расширив обычное её понимание, я надеюсь раскрыть и в большей степени оценить нашу собственную жизнь в Иисусе Христе, и через это полнее подвести нас к тринитарному измерению Иисусова Откровения и нашей повседневной жизни верой в Иисуса Христа. Я опишу три различных, хотя и взаимосвязанных, понимания сокровенной жизни Иисуса, каким мы находим Его в Новом Завете, и затем прослежу некоторые возможные линии развития только последнего – третьего понимания. В заключение я изложу некоторые практические соображения, которые высвечиваются этими тремя смыслами или пониманиями сокровенной жизни Иисуса.
Сокровенная жизнь в Назарете
Обычно, говоря о сокровенной жизни Иисуса, мы имеем в виду Его совершенно обыкновенную жизнь на протяжении 30 лет в Назарете. Эти годы рассматриваются как подготовка к той общественной деятельности, которой Иисус полностью посвятил Себя в последние несколько лет жизни. При таком понимании сокровенная жизнь означает: оставаться вне поля зрения публики и вне активной деятельности. Такое понимание содержит в себе очевидную истину и, в то же время, указывает на великую тайну. Отдавая должное тем трудностям, которые ожидали Иисуса в Его публичной деятельности, и тот масштаб апостольских трудов, которыми были наполнены последние три года, можно удивляться, почему Он так долго ждал, чтобы начать. Личная встреча с Иисусом, Его прикосновение к человеческой жизни изменили сердца и воодушевили стольких людей! Его жизнь и Его дух заразили столь многих! И всё же было так много других, тех, в чью жизнь не вошёл, чьих сердец Он лично не коснулся просто потому, что не хватило времени и сил – такие обычные человеческие ограничения. Если бы Он не скрывался так долго, разве Его апостольская деятельность не была бы более интенсивной и более эффективной?
В этом заключена великая тайна, к которой мы не должны прикасаться походя, не задумываясь.
Эту тайну нельзя разрешить, просто приняв во внимание особенности культурной ситуации в Палестине первого века. Тайна всё равно остаётся. Какое сообщение о Своём видении жизни старается донести до нас Отец через сокровенную жизнь Иисуса? Слова Иисуса на Тайной вечере, обращённые Им к Филиппу, позволяют бросить взгляд в самую глубину идентичности этого человека из Назарета: «Видевший Меня, видел Отца» (Ин 14:9). В каком-то смысле, это замечание ничего не объясняет. И всё же это – принцип для интерпретации всего. Принцип, который указывает нам Кто открывает, и Кто и Что открывается в каждый момент и в каждом событии существования этого Человека.
Сокрытое на протяжении лет, проведённых в Назарете, впоследствии раскрывается как полное видение значения в жизни веры и успеха, как видение подлинной ценности явленных путей Отца, которые так отличаются от наших собственных путей (Ис 55:8-9). И это полное и целостное видение ожидает возможности быть переданным заинтересованно созерцающему сердцу. В нашей современной культуре – конкурентной, агрессивной, ориентированной на достижения, сердце верующего нуждается в том, чтобы регулярно и глубоко приобщаться к таинственной силе и терпеливому постоянству отношений Иисуса со Своим Отцом в годы сокровенной жизни в Назарете.
Однако, понимание сокровенной жизни Иисуса останется очень узким и поверхностным, если ограничить её рассмотрение по преимуществу подготовительным периодом, когда Иисус оставался вне арены широкой публичной деятельности. Как сокрытую, сокровенную можно описать и ту сторону жизни Иисуса, которая касается веры Иисуса-Человека, а также и веры каждого из нас, последовавших за Ним. Так, без шума, но решительно сокровенная жизнь Иисуса вырывается за тесные границы Назарета. Она будет расти, пережив множество встреч, пока не достигнет наиболее глубокого и наиболее интимного опыта Его отношений с Отцом в шокирующе публичном зрелище креста.
Сокрыты перед Отцом
Замечание ап. Павла из Послания Колоссянам (3:3), о том, что наша подлинная жизнь сокрыта в Боге, указывает на второе понимание сокровенной жизни: качество сердца и присутствия в самой гуще активной деятельности. Из действий и событий нашей совместной жизни мы много знаем и о противоречивости толкований, и о противоречивости переживаемого опыта (причём противоречия возникают как внутри нас самих, так и между нами и другими) в зависимости от того, рассматриваются ли и переживаются ли события и опыт в свете веры, или же они совершаются и распознаются вне контекста веры. Но есть и нечто большее: тёмное, но прекрасное противоречие, которое имеет место внутри веры: великое и изумительное расхождение между тем, что видит и чувствует наша вера, и тем, что наш Небесный Отец знает, и что Он на самом деле совершает в нашей жизни и через нашу жизнь.
Наша сознательное восприятие дел веры на этой земле всегда остаётся в определённом смысле слепым к сокровенной полноте. Сокровенная полнота совершаемых на этой земле дел веры, мотивированных верой и любовью нашего Бога, остаются некоторым затемнены для нашего сознательного восприятия этих дел. Полнота этих дел веры должна быть сокрыта от глаз веры; это, собственно и значит «жить верой». Но эта полнота уже сейчас запечатлена и известна во всём её блеске и во всей её простоте перед нашим Небесным Отцом. И наступит день, когда наши сердца широко распахнутся навстречу откровению и во всей полноте узнают с ясностью и смирением перед Небесным Отцом, какой на самом деле была наша жизнь в вере.
Сейчас же мы живём и трудимся в сокровенности веры, полнота значимости наших дел и нашей жизни для нас темны. Но мы не должны чрезмерно об этом тревожиться. Чрезмерная озабоченность тем, чего стоит наша жизнь и чего мы на самом деле достигаем, живя верой, часто разрушает простое рвение апостола, свободное от зацикленности на себе. Апостол, который служит и любит в вере должен научиться всегда действовать в мире и в доверчивом уповании на полноту исполненного перед Отцом. Для некоторых временами может быть нелегко избежать озабоченности результатами и позволить Иисусу быть нашим миром в вере и ожидании перед Его и нашим Отцом. Ведь и Самому Иисусу в Его человечности приходилось жить верой и доверием к тому сокровенному, что должно было совершиться перед лицом Отца. Эта сокровенность веры оставляла Его сердце, и оставляет наши сердца трансцендентно и доверчиво открытыми к тому, что превыше нас, к любящей силе и власти Отца, Который трудится и удивляет нас в нашем рвении.
Полная доверия открытость Отцу в каждой составляющей нашей жизни, открытость, пробуждённая сокровенной природой нашего восприятия веры, ведёт нас к третьему пониманию сокровенной жизни Иисуса.
Сокровенная внутренняя близость с Отцом
Здесь мы прикасаемся к самому глубокому пониманию сокровенной жизни Иисуса, к пониманию, которое лежит в основе первых двух пониманий. Потому что особое качество сердца и особое отношение к жизни, описанные выше как второе понимание, обретают почву и питаются только растущей внутренней жизнью в близости с Отцом. Внутренняя жизнь во всё возрастающей близости с Отцом и есть наше третье понимание сокровенной жизни Иисуса. И оно вводит нас в самую суть жизни в вере каждого из нас.
А теперь давайте коротко проследим по Евангелию, как возрастала в Иисусе эта внутренняя жизнь в близости с Отцом. Я полагаю, что сейчас мы говорим о самой важной теме в жизни Иисуса и о самой сути того откровения, каким Он является. Наша трактовка не претендует на то, чтобы считаться исчерпывающе истинной для столь фундаментальной и важной темы. Мы хотим только предложить направление, которое читатель сможет самостоятельно развивать в размышлении и молитве.
В последние несколько лет христиане всё более серьёзно принимают постепенный, очень человеческий рост и развитие Иисуса-человека, как посланного от Отца. Это принесло множество духовных благословений и прозрений тем, кто вдумчиво размышляет над тайнами жизни Христа, кто их созерцает. Даже не будучи профессионально осведомлёнными о современных работах по самосознанию Иисуса, отдельные верующие обретают в молитве свет, вдохновение, силу и мир, размышляя над разными тайнами Его жизни. Никоим образом не отрицая божественного, предвечного сыновства Иисуса, Который явил пославшего Его Отца, мы будем исходить и постараемся по возможности глубоко обосновать представление о постепенном человеческом росте и развитии понимания Иисусом Своей миссии и Своей личности, всего Своего (а в Нём и нашего тоже) человеческого существования, как исходящего от Отца, существующего в Отце и стремящегося к Отцу.
Иисуса-подростка находят в Храме
Замечание Карла Ранера, сделанное им в его «Духовных упражнениях» указывает нам такой путь: «Если Его сокровенная жизнь не была преимущественно жизнью религиозной, тогда при всём желании в ней невозможно найти чего-то действительно значительного»[1]. Среди совершенной заурядности, которая окружала Иисуса в Назарете в начале Его жизни, начался рост Его религиозного опыта. Как любой маленький еврейский мальчик, Иисус научился молиться от Своей Матери и через Неё же соприкоснулся с откровением Ветхого Завета. Мы можем представить, как в раннем возрасте Иисус учился выговаривать человеческие слова, описывающие образы 139-го псалма. Но, однажды наступил день, когда 139-й псалом коснулся самого сердца Иисуса во всей его неповторимости, побудив Его произнести 139-й псалом уже как Его собственную молитву к Яхве. Теперь эти человеческие слова стали свидетельствовать о тех чувствах, которыми жило сердце этого юного мальчика: это была красота подлинного религиозного чувства, зародившегося в Его сердце. Сознательные личные отношения с Яхве начали расти и зреть. Эти годы в Назарете, сокрытые от посторонних глаз, характеризуются в первую очередь ростом религиозного чувства и опыта в сердце молодого человека – Иисуса.
Тайна Обретения Иисуса в Храме особо подчёркивает в Нём этот аспект развития. Здесь в Храме на прекрасное и очень понятное беспокойство и заботу Марии и Иосифа Иисус отзывается таинственными словами. Соответствующий стих из Евангелия от Луки (Лк 2:49) может быть переведён по-разному, но ключевой смысл очевидно следующий: «Разве вы не знаете, что Я должен быть там, где Мой Отец». Это было то слово о религиозном опыте и об идентичности Иисуса, которое Марии и Иосифу, и Самому Иисусу необходимо было получить в тот момент. Это слово истины и идентичности должно было прийти к ним как обоюдоострый меч, который явил не только идентичность Иисуса, но также и идентичность Марии и Иосифа в отношении к Нему. Возможно, впервые Марии пришлось столкнуться лицом к лицу с реальностью того факта, что хотя Она и Мать, Её Сын по-настоящему Ей не принадлежит. Точнее, Ей пришлось заново задуматься над тем, как Он Ей принадлежит (потому что, в конечном счёте, чем больше Он от Отца и для Отца, тем более полно Он – Её, и наш). Можно также поинтересоваться, не пришлось ли и Самому Иисусу глубоко вдумываться в это слово правды и идентичности, которое было дано Ему в доме Его Отца.
Молитвенное размышление Иисуса, продолжавшееся более 15 лет, привело к такому религиозному росту, который в итоге поставил Марию перед фактом: Её Сын покидает Назарет. По мере того, как Его собственный религиозный опыт и понимание идентичности продолжает расти, развивается всё большая внутренняя близость Его с Отцом. Теперь эта внутренняя близость в любви и доверии стала достаточно ясной и убедительной, чтобы позвать Иисуса покинуть Марию и Назарет (как Авраам покинул Ур, а Моисей – Египет). Это по-человечески прекрасная сцена, но, конечно, с налётом печали. Эта Женщина, которая так долго делила свою жизнь с Сыном, и, вероятно, не совсем понимает, почему Он должен вести одинокую жизнь пророка, отделённого от своего рода, тем не менее снова подтверждает обещание, данное при Благовещении, и отдаёт Своего Сына миру и Отцу. Иисус, зная, что теперь Он должен следовать за светом Своей собственной внутренней близости с Отцом, прямо и решительно отправляется на Иордан, но только после нежного прощания со Своей Матерью. Слово об идентичности – «Разве вы не знаете, что Я всегда должен быть там, где Мой Отец», зовёт Его туда, где ради Него будет Его Отец. Это слово об идентичности в итоге приведёт Его на крест. Сокровенная внутренняя жизнь в близости с Отцом вырывает Иисуса из сокровенной жизни в Назарете.
Но чтобы полнее понять, почему Иисус покидает Назарет, мы должны посмотреть на то, что произошло на Иордане.
Опыт Иордана
Прямо из Назарета Иисус без промедления идёт к Иордану, чтобы встретиться с Иоанном Крестителем. Именно призыв к Иордану увёл Его от всего того, чем был для Него Назарет. Возможно, пока Он был в пути, у Него в сердце были слова из 40-й и 41-й главы Исайи.
Иордан – это место, где грешники всякого рода встречаются с Крестителем. Среди этого сборища грешников правда Крестителя открыто призывает их к покаянию и пробуждает первые, порождённые благодатью, порывы к обращению. Внимание всей грешной толпы сосредоточено на яркой пророческой фигуре – на Иоанне.
Иисус вступает прямо в гущу событий. Он немногословен, но Его поведение и Его внутренний опыт обнаруживают смысл миссии и глубокую религиозную идентичность, которая растёт и бродит в Нём. Не говоря ни слова, Он становится в очередь и ждёт Своей очереди креститься, полностью идентифицируя себя с братством греха. Он берёт на Себя грех мира. В ответ на понятное желание Крестителя получить крещение от Него Он возражает словами о том, что Ему нужно креститься, чтобы правда была исполнена.
И это происходит. Как бы это ни выглядело внешне, намного более важен внутренний опыт Иисуса, связанный с Его крещением: сила, ясность и сладостность Его внутреннего религиозного опыта быть названным Яхве: Мой Сын, любимый Мною, Мой слуга. Как эти слова должны были пылать в Его сердце и наполнять Его Духом! Этот ясный, сущностный опыт идентичности Иисуса проистекает из Его глубокой внутренней близости с Отцом и одновременно приносит и прославляет эту близость. Этот основополагающий опыт идентичности дальше будет проходить проверку и уточняться, но теперь Иисус настолько погружён во внутренний религиозный опыт, что забывает о времени, обо всём, что происходит вокруг Него. Центром Его молитвы вполне мог быть отрывок из Книги Исайи (41:9-10):
Ты, которого Я взял от концов земли
и призвал от краёв её, и сказал тебе:
«ты Мой раб, Я избрал тебя и не отвергну тебя»
не бойся, ибо Я с тобою;
не смущайся, ибо Я Бог твой;
Я укреплю тебя, и помогу тебе,
и поддержу тебя десницею правды Моей.
Движимый Духом этого опыта, Иисус покидает Иордан с ещё более глубоким внутренним пониманием Своего Отца и окрепшим ощущением Своей миссии как служителя праведности против греха.
Искушаемый
Полный доверия к Отцу и упования на Него, Иисус был уведён Духом в пустыню. Жёсткость и простота пустыни не располагает к поверхностным переживаниям. Пустыня часто служит местом испытания и переживания глубины личностной идентичности. И искушения – это всегда опыт познания своей идентичности, никак не меньше. В интимной ли глубине нашего сердца или на глазах у всех, искушение обнаруживает, кем мы являемся на самом деле, кем мы, возможно, по ошибке, стали, и кем мы предназначены были стать. Внешняя строгость, жёсткость и суровость пустыни могут создать обманчивое представление, мешающее человеку открыть чудесную интимность глубокого переживания Бога в молчании и одиночестве. Но Иисус не был обманут, потому что не кто-нибудь, а Сам Святой Дух ведёт Его в безбрежное молчание, где Он снова станет лицом к лицу со Своей идентичностью в глазах Отца, чтобы лучше в ней разобраться.
Переживание Иисусом искушений в пустыне приобретает особое значение, если рассматривается в связи с Его опытом на Иордане. Когда три искушения, описанные в Евангелии, бросают вызов идентичности, обозначенной на Иордане, Иисус всё ещё пребывает в непосредственном соприкосновении с тем религиозным опытом, который Он пережил, услышав: «Мой Сын, Возлюбленный, Мой слуга». Ко всем трём искушениям добавляется одно и то же: «если Ты Сын Божий». И снова, каковы бы ни были внешние обстоятельства в этом эпизоде, наш главный интерес – к внутреннему опыту Иисуса, к растущей в Нём жизни в близости со Своим Отцом. Действительно ли Он Сын-Возлюбленный-Слуга? Не был ли опыт Иордана иллюзией? Эта прямая атака на Его внутреннюю религиозную идентичность стоила Иисусу многих размышлений и внутренней борьбы до того, как Он смог снова выбрать Своего Отца: снова, но по-иному пройдя через переживание того, что значит быть Сыном-Возлюбленным-Слугой, Он утвердился в Своём иорданском опыте. Форма, в которой искушения представлены в Евангелии, не выносит на первый план внутреннюю борьбу и внутренний конфликт Иисуса. Если неправильно понять этот отрывок Евангелия, то может показаться, что всё это было очень легко. Но в реальности, эта проблема будоражила человеческое сердце Иисуса. Она приглашала Его рискнуть и довериться, убедившись в подлинности иорданского опыта, и так, включить в Свои отношения с Отцом уровень миссии и действия.
В каждом искушении Иисус сталкивается с обольстительной привлекательностью того способа быть Сыном-Слугой-Возлюбленным, который сатана противопоставляет способу Его Отца. Почему бы не быть Сыном-Слугой-Возлюбленным, превратив камни в хлеб? Почему бы не начать общественной служение ярким и эффектным образом? И в каждом случае Иисус должен внутренне отвергнуть мирской способ быть Сыном-Слугой-Возлюбленным. Но это отвержение на самом деле только покров для чего-то чудесно позитивного, для того прекрасно интимного внутреннего выбора Отца, через который открываются особенности Его пути. Сцена искушений в пустыни завершается тем, что Иисус переосмысливает Своё существование и миссию в мире на решительно новом уровне – всё растворяется в удивительной единственности неповторимо Возлюбленного Сына, пребывающего с Отцом и готового служить Ему во всём. Сын – с Отцом, и ничто другое не имеет значения в этот момент. И всё же именно этот момент совершенно определённо, хотя и таинственным образом, положил начало всей дальнейшей жизни, исполненной любви и служения. Его руки, и Его сердце, и Его глаза будут продолжать человеческий поиск, но дыхание Отца коснулось Его лица именно там и тогда. Ему нужно будет возвращаться к этому моменту, как Ему нужно будет возвращаться к другим переживаниям подобным Иордану и Фавору, чтобы получать силы для схватки с тьмой в человеческом поиске Отца в мире.
Пустыня приносит Иисусу бесценное озарение и возросшую глубину внутренней жизни в полной близости наедине с Отцом. Именно переживание святости Отца делает императивом миссию справедливости, мира и прощающей любви. Внутренняя жизнь с Отцом создаёт целостный настрой сердца, который будет и дальше расти, придавая жизни Иисуса тёплую ясность и решительную направленность. Только этот настрой сердца и задаёт все будущие решения.
Общественное служение
Иисус выходит из пустыни в силе Святого Духа и, согласно Евангелию от Луки, направляется прямо в синагогу в Назарете, где Он вырос. Он тщательно выбирает для прочтения отрывок из Книги пророка Исайи:
Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим,
послал Меня исцелять сокрушённых сердцем,
проповедовать пленным освобождение
и узникам открытие темницы,
проповедовать лето Господне благоприятное (6l:l-2).
Его собственный кроткий комментарий является откровением о Его идентичности. Отец Пауль Хиннебуш (Paul Hinnebusch) в одной из своих книг пишет: «Святой Дух вызывает жажду по Отцу»[2]. Это замечание может пролить свет на эту сцену в синагоге Назарета. Пережив опыт уединения в пустыне, Иисус приходит, испытывая всепоглощающую жажду Отца, у Него внутри нарастает желание явить Отца в служении бедным, слепым, узникам, притесняемым, всем, кто в нужде. Не удивительно, что толпа поражена словами благодати, исходящими из Его уст! После личного опыта глубочайшей близости наедине с Отцом в пустыне, Его слова несут в себе ту простую и убеждающую силу священного помазания, которая не приходит никаким иным способом. Дух Отца облекает Его так явно!
Но даже здесь гневная реакция толпы искушает Его и пытается сбить Его с пути Отца. Такие моменты искушений и поиска удерживают Его в том внутреннем настрое сердца на единение с Отцом, который постепенно, но всё точнее и точнее указывает Ему Отцовский путь быть Сыном-Слугой-Возлюбленным. Исповедание Петром в Кесарии Филипповой веры в идентичность Иисуса оказывается близоруким и поверхностным, когда «из лучших побуждений» Пётр отрицает миссию Иисуса служить в любви вплоть до смерти, и смерти крестной. Резко выговорив Петру, назвав его сатаной, Иисус ещё раз отвергает путь, предлагаемый миром, и выбирает Своего Отца, оставаясь целиком открытым Ему даже в крестном страдании. При входе в Иерусалим в Вербное воскресенье резкий диссонанс между настроем сердца Иисуса на путь Отца – путь мира и освобождения, и поверхностным, «от мира сего» настроем сердец и голосов толпы выражает, возможно, ещё одно противостояние, которое пришлось разрешить Иисусу. Весь рисунок Его жизни, когда Он находил Отца в действии, а способ действовать открывал в Отце, можно проследить с большей детальностью. Но для наших целей уже сказанного достаточно.
Ещё один феномен в жизни Иисуса, который связан с возрастанием Его сокровенной жизни в тесной близости с Отцом – это Его частый уход в уединённые места для молитвы. Хотя совершенно невозможно узнать, каковы были переживания Иисуса, когда Он пребывал в непосредственном присутствии силы и любви Своего Отца (это и была Его молитва), всё же невозможно отрицать, что Он нуждался в этом особом, интимном соприкосновении со Своим Отцом. Его собственный внутренний рост и ощущение направления и миссии очень сильно зависело от этих молитв. Переживание пустыни – одиночество наедине с Отцом – никогда не умирало, но постоянно пестовалось и возгревалось в Нём. Иисусу было чрезвычайно важно регулярно уединяться для молитвы в ритме и особых условиях Его столь активной и занятой жизни. Опыт Его уединённой молитвы часто упоминается в Евангелии и всегда ориентированы на Его активную жизнь и присутствие в мире. Нам сказано (Лк 6:12), что Он провёл всю ночь в молитве к Отцу перед тем, как выбрал тех двенадцать, которых Он хотел сделать апостолами. В этой долгой ночной молитве, когда ясность приходила медленно и постепенно, эти двенадцать человек воистину были даны Ему Его Отцом. И именно так Он будет упоминать о них в Своей молитве на Тайной вечере (Ин 12:6). Проявления внутренней силы, ясности и рвения, которые пришли к Иисусу во время Его уединённой и интенсивной молитвы можно наблюдать в том, как Он жил и действовал, хотя о полном значении для Него этого времени можно только догадываться.
Прослеживая общий рисунок Его жизни: искушений, поиска, молитвенных переживаний наедине с Отцом, мы приходим к кульминации Его сокровенной жизни и любви – к Страстям. Дальнейшая молитва и размышление откроет читателю намного больше о сокровенной жизни Иисуса с Его Отцом в годы между искушениями в пустыне и борением в Гефсиманском саду, к которому мы сейчас и обратимся.
Гефсимания
После воскрешения Лазаря Иисус знает, что на Него началась охота, что противники решили Его убить (Лк 11:53) и выдали ордер на Его арест (Лк 11:57). Эта тяжесть у Него на сердце, которая временами отступала, например, перед красотой и искренностью открытого выражения на Тайной вечере Его любви к ученикам и заботы о них, всё же является безмолвным предвестником сцены в Гефсимании.
Выйдя в оливный сад помолиться, Он целиком поддаётся этому внутреннему бремени. Внутренние переживания скорби и печали на грани разрыва сердца наверняка отражались у Него на лице. Получив такое внутреннее откровение о грехе и его ужасе, какого Он не переживал никогда раньше, Иисус был просто раздавлен тем, что ожидало Его, как слугу праведности против греха. Интенсивность этого искушения вопияла о поддержке и ободрении. Но человеческой поддержки почти, а то и вовсе, не было. Но именно здесь в момент самого полного одиночества и самой отчаянной тоски, подобной тоске животного, попавшего в ловушку, в Нём рождается нежная сила и могущественная стойкость: «Не как Я хочу, но как Ты» (Мф 26:39). Этот выбор в пользу Отца и Его пути в полном доверии одному только Отцу открывает нам человека с ещё более глубоким осознанием того, что значит быть Сыном-Слугой-Возлюбленным. В этот момент испытания пустыней близость обновляется. И когда Иисус, преодолев агонию духовной борьбы, призывает апостолов (Мк 14:41-42), в Нём больше нет и следа этого ощущения безвыходности. Напротив, Он стоит и идёт вперёд как Сын, заодно с Отцом в Своём послушании и полном – до конца! – доверии Ему.
Возлюбленный и Доверяющий на Кресте
Близость с Отцом сокровенно присутствовала в Иисусе во время Его Страстей, ведь Его терпение и сила Его молчания не могли иметь никакого другого источника, они могли прийти только из Его внутреннего единства с Отцом. Именно на Кресте сокровенная внутренняя жизнь Иисуса достигла своей кульминации в последнем акте самоотдачи с полным и окончательным доверием – это и кульминация сокровенности, и кульминация жизни, прожитой в Боге.
Издевательства и насмешки над Иисусом на Кресте содержат в себе искушение полным неверием, присущим этому миру. Исходная точка всё та же: «Если Ты Сын Божий, сойди с креста» (Мф 27:39-43). Иисус снова должен выбирать оставаться ли Ему Сыном-Слугой-Возлюбленным на пути Отцовской любви. Внешне ситуация выглядит, как совершенно абсурдная. Многообещающему молодому еврею, находящемуся на вершине своего влияния и популярности среди Своего народа, предлагают расстаться с жизнью: вот абсолютное безумие Креста. Здесь, как нигде и никогда ранее, значимость и спасение могут быть найдены исключительно во внутренней жизни Иисуса в единстве с Отцом на Кресте. Смерть на Кресте придаёт последнюю, окончательную и вечно непреходящую форму доверию Иисуса к Отцу, доверию очень личностному и любящему. Такое расставание Иисуса с жизнью – величайший акт Его доверия Отцу. И это приносит Ему и всем полноту жизни. Вот, куда привели слова, когда-то произнесённые Им в Храме: «Разве вы не знаете, что я должен быть там, где Мой Отец». И теперь, на Голгофе, Мария слышит их по-другому. Она очень долго хранила их в Своём сердце.
Слова Иисуса с Креста звучат почти как ответ на насмешки и издевательства. Но потом Он выкрикивает из внутреннего мрака полной оставленности и абсолютного одиночества: «Боже Мой, Боже Мой, почему Ты Меня оставил?» Здесь присутствует великая тайна. Конечно, эти слова в устах Иисуса – это не просто цитата из 22-го псалма. Каким-то образом, Он только на миг, полностью лишился Отца. Теперь грех проявил свою полную силу, а Иисус осознал и ощутил Себя без Отца. И это было последним даром. Потому что это был Человек, который любил Свою человеческую жизнь и использовал Свои таланты. А Крест всё это разрушил. Более того, не просто Человек, но еврей. И теперь Он висит отвергнутый и изгнанный Своим народом. Но если обратиться к самой Его сути, то – как мы надеялись показать в этой статье, Его главная, становившаяся всё более определённой идентичность и самосознание состоят в том, что Он – Сын Отца, Его Слуга и Его Возлюбленный. И здесь на Кресте – на один миг – в окончательном безумии любви, был отдан и этот опыт: «Боже Мой, Боже Мой, почему Ты Меня оставил?»
Но даже в этот момент Иисус не совсем утратил надежду и доверие. И вот, власть греха над миром закончилась, разрушенная любящим доверием Послушного Отцу. Может быть, из мрачной бесплодности этого тёмного момента звучит в сердце Иисуса любящий зов Его Отца словами Песни Песней:
«Вставай, любимая моя,
прекрасная моя, пойдём со мной!
Смотри, зима уже прошла;
перестали лить дожди;
появились цветы на земле;
настало время пения, …
Вставай, любимая моя,
прекрасная моя, пойдём со мной!»
(Песня Песней 2: 10-14)[3].
«Встань, Возлюбленный Мой, Прекрасный Мой, пойдём со Мной!» Это Отец зовёт Иисуса домой, в сокровенную близость, которую так трудно описать словами, в которой «Он отрёт … каждую слезу, и больше не будет ни смерти, ни скорби, ни вопля, ни боли» (Откр 21:4). И не только Его, но весь мир, всех Его братьев и сестёр, которые здесь – на кресте, были приняты в Его окончательное бытие Возлюбленного.
Таким образом, свет и радость Воскресения неким образом присутствуют и начинаются здесь, в умирании. Для человека, умереть так, означает быть уверенным в новой, воскресшей, жизни. И потому последние слова Иисуса на кресте – это ответ Отцу из глубокой, мощной, внутренней близости, из самого существа Его сердца: «Отче, в руки Твои предаю дух Мой!» Это говорит Сын, послушный и бесконечно любимый Слуга до конца!
Наша жизнь в вере
Давайте теперь обратимся к некоторым размышлениям о нашей собственной жизни в свете сокровенной жизни Иисуса с Отцом. Мы все призваны разделить эту внутреннюю жизнь и приобщиться к такому образу жизни. Иисус, наш Воскресший Господь, – тот, кто делает для нас возможной ту внутреннюю жизнь, которую Отец желает разделить с каждым из нас: «всё предано Мне Отцом Моим; и кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца, и кто есть Отец, [не знает] [никто], кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Лк 10:22). Это ошеломляет, но это – правда, и именно в этом состоит жизнь веры. Вера – это не просто вопрос каких-то внешних действий, или слов, или каких-то определённых мыслей. Всё это без внутренней близости в любви и доверии Отцу превращает веру в пустую раковину. Вера требует постоянного обращения нашей запятнанной грехом привязанности в подлинную, живую близость с Воскресшим Христом, Который теперь целиком и полностью заодно с Отцом в желании утешить всех нас, разделив с нами Их общую внутреннюю жизнь. Именно эта сокровенная внутренняя жизнь веры всегда отличает подлинного верующего от секулярного гуманиста.
Настрой сердца, творимый этой сокровенной жизнью должен быть той атмосферой, в которой обретают ясность все наши решения, и из которой проистекают все наши действия. Таким способом все наши наименьшие внутренние движения оцениваются и распознаются в согласии с миром и близостью нашего Небесного Отца в нашем сердце. Внутреннее, аффективное переживание мира в нашем Отце становится местом рождения неукротимого рвения.
Это рвение и желание совершать великие дела для Бога часто выражаются очень тихо и смиренно в постоянной напряжённой готовности совершить следующее действие, открытое в близости с Отцом в Иисусе. Поэтому сокровенная жизнь в близости к Богу это не просто вопрос молитвы и внутреннего религиозного опыта, который предаёт забвению реальный мир с его борьбой за спасение, и справедливость, и мир. Эта сокровенная жизнь неизбежно находит выражение в особом, жизнеутверждающем присутствии в мире и в гуще самых актуальных ситуаций. Это присутствие, исполненное веры, отличается миром, мягкостью, смиренной благодарностью, и решительным усердием. Такое качество присутствия в мире требует сосредоточенного созерцания тайн жизни Иисуса, созерцания, которое приносит внутреннюю гармонию с Его сокровенной жизнью безусловного доверия и любви к Отцу. Присутствие такого рода в любой ситуации нашего тревожного мира редко даётся легко, поскольку оно часто оказывается контркультурным. Но оно всегда является решающим для веры в Царство нашего Отца во Христе.
Наконец, эта внутренняя сокровенная жизнь веры обогащает нашу способность ценить троичность Бога, и являет тринитарное измерение в переживании нами даже самого обыденного опыта. Мы можем понимать Святого Духа как всё то внутреннее богатство близости и любви между Сыном и Отцом. Иисус возвратился к Своему Отцу, чтобы мы могли жить в Его Духе и продолжать взращивать в себе сокровенную внутреннюю жизнь в близости с Его Отцом. Он желает этого, чтобы мир мог уверовать в Него, нашего Отца и Его Единственного Сына, Иисуса Христа, и посланного нам Ими Святого Духа:
«Я молюсь, чтобы по богатству Своей славы Он [Отец] Духом Своим наделил вас внутренней силой, и чтобы через веру в ваши сердца вселился Христос» (Еф 3:16-7)[4].
[1] ‘Karl Rahner, S.J., Spiritual Exercises (New York: Herder and Herder, 1965), p. 157.
[2]Paul Hinnebusch, O.P., Prayer, the Search for Authenticity (New York: Sheed and Ward, I969), p. 22.
[3] Цит. по «Новый русский перевод» https://www.bibleonline.ru/bible/nrt/22/02/#10-13
[4] Цит. по «Новый русский перевод» https://www.bibleonline.ru/bible/nrt/56/03/#16-17
Перевод с английского: Наталья Проскурина
Оригинал: «Hidden in Jesus before the Father», Review for Religious 34.1 (January 1975).
Свежие комментарии