1 декабря Католическая Церковь вспоминает святого Эдмунда Кемпиона (Edmund Campion, 1540-1581), английского иезуита, священника, мученика.

Эдмунд родился в Лондоне в семье книготорговца. Умного и способного мальчика заметила крупная торговая компания, пославшая его в одну из лучших школ города, а в пятнадцать он получил стипендию для обучения в Оксфордском колледже. Во время учебы Эдмунд проявил себя как блестящий оратор.

В 1569 году он стал дьяконом в Англиканской Церкви. Постепенно, в Кемпионе росла симпатия к Католической Церкви. Вскоре он покинул Англию и сначала направился в недавно учрежденную английскую семинарию в Дуэ, а немного позже был принят в Католическую Церковь. 21 января 1573 года он отправился в Рим с намерением вступить в Общество Иисуса. Он путешествовал «один, пешком», подобно паломнику из Лойолы. Кемпиона определили в провинцию Австрии, чей новициат находился в Праге, и еще новицием он начал преподавать риторику в коллегии.

В 1580 году его и Р. Персонса послали в Англию: они стали первыми католическими миссионерами на англиканской родине. Отец генерал Меркуриан долго размышлял и сомневался, прежде чем позволил иезуитам высадиться на берег Англии. Не столько из-за опасности, которой, как он знал, они тем самым подвергнутся, сколько из-за того, что не хотел, чтобы они впутались в паутину политических и религиозных интересов, которые бросили бы тень на их апостольство.

Роберт Персонс, гениальный организатор, настоятель английской миссии и первый иезуит, «вторгшийся» на остров, решил отправиться туда под видом офицера, возвращающегося из Нидерландов, прекрасно одетый, со всеми атрибутами своего ранга. Кемпион представлялся торговцем бриллиантами. Пользуясь «прикрытием», иезуиты ездили по всей стране и проповедовали Евангелие. Под влиянием проповедей Кемпиона многие вернулись в лоно Католической Церкви.

«Мне не уйти от рук еретиков; у врагов так много глаз, так много языков, так много лазутчиков и уловок. Я хожу в одеянии, которое мне самому кажется смехотворным; я часто меняю его, как и свое имя. Иногда я сам читаю письма, в которых говорится об аресте Кемпиона, и эта весть, звучащая повсюду, куда бы я ни пришел, так оглушительна, что сам страх рассеивает всякий страх», — так описывал Кемпион свое положение в письме.

В одной типографии была тайно напечатана брошюра Кемпиона под названием «Десять доводов», критиковавшая протестантизм. Вскоре документ стал известен по всей Англии. Некоторые люди при дворе и в университетах еще помнили Кемпиона по Оксфорду; теперь же о нем говорили везде. Текст достиг тайного совета королевы в ноябре 1580 года. Необходимо было срочно схватить этого «мятежного иезуита», как стали называть его теперь.

Захватчикам Кемпиона повезло. В июле 1581 года его арестовали, благодаря предательству некого Джорджа Элиота, типичного представителя класса охотников за священниками, низкого человека, служившего в католической семье и притворявшегося католиком. Кемпиона бросили в темницы Тауэра, где взрослый человек не мог ни встать, распрямившись, ни лечь в полный рост. Он был особо важным узником, и губернатор Тауэра, сэр Оуэн Хоптон, обращался с ним с соответствующей жестокостью.

Кемпиону предложили простить последние десять лет, если он публично отречется от латинской веры и примкнет к англиканскому клиру, высотам, на которые он сможет подняться, не будет предела. Предложение было подкреплено самыми добрыми словами. После отказа его вернули в Тауэр и затем начались допросы под пыткой. Цель его мучителей была в том, чтобы заставить его признать себя и своих друзей виновными в государственной измене.

Кемпиона пытались сломать и морально: по всей стране людей арестовывали и обвиняли на основании якобы его «признаний». Широкая сеть правительственных осведомителей собирала сведения, перетасовывала их так, как было нужно, подбирала болтающиеся концы, а результат приписывала Кемпиону. Суд приговорил Кемпиона к смерти по ложному обвинению в заговоре против королевы и 1 декабря 1581 года его казнили.

Так писал Эдмунд Кемпион в декларации о истинных целях своей миссии, адресованной королеве и ее подданным еще до своего ареста: «Если же усилия мои [в возвращении вас в католическую веру] окажутся напрасными, и если я, преодолевший тысячи миль, дабы совершить для Вас доброе дело, буду вознагражден Вашей суровостью, то мне не остается больше ничего, как препоручить Вас и себя Богу Всемогущему, знающему сердца: да ниспошлет Он нам благодать и примирит нас прежде Судного дня, дабы мы могли быть друзьями хотя бы на небесах, когда все обиды будут забыты».

Эдмунд Кемпион был причислен к лику блаженных в 1886 году, и канонизирован в 1970 году.

***

Глава из книги И. Эчаниса «Страсти и слава. История Общества Иисуса в лицах»

ЭДМУНД КЕМПИОН (1540-1581)

Выход на берег

Отец генерал Меркуриан долго размышлял и сомневался, прежде чем позволил иезуитам высадиться на берег Англии. Не столько из-за опасности, которой, как он знал, они тем самым подвергнутся, сколько из-за того, что не хотел, чтобы они впутались в паутину политических и религиозных интересов, которые бросили бы тень на их апостольство. Он дал им два строгих приказа: не вмешиваться в политику и не делать ничего такого, что могло быть истолковано как попытка получить наследство. В первом случае он имел в виду правительство, во втором – диоцезальное духовенство, особенно чувствительное к данному вопросу.

Такая мудрая осмотрительность не была соблюдена в отношении секретности миссии. О ней узнал весь Рим, и ищейки, которых Ее Милостивое Величество подослала в Рим, прознали о готовящейся экспедиции все. Их были готовы «принять», как только они высадятся в Довере.

Однако этого не случилось. Роберт Персонс, гениальный организатор, настоятель английской миссии и первый иезуит, «вторгшийся» на остров, решил отправиться туда под видом офицера, возвращающегося из Нидерландов, прекрасно одетый, со всеми атрибутами своего ранга. Блестящему офицеру удалось не обратить на себя внимания правительства. Он поболтал с чиновниками, взял у них на время коня, сообщил им, что вскоре подоспеет его друг, мистер Эдмондс, торговец бриллиантами, и попросил их поскорее отправить его в дальнейший путь.

От англиканского причастия до иезуитского ордена

Девять лет минуло с тех пор, как Эдмунд Кемпион, теперь мистер Эдмондс, пересек Ла-Манш, спасаясь от гонений. Он был диаконом английской Церкви и признанным авторитетом Оксфордского университета, блестящим и знаменитым преподавателем, писателем и оратором. Влияние его было таково, что ученики его подражали его речи и даже привычкам. Новая власть нуждалась в таких серьезных и влиятельных людях; если бы только он был благоразумен, он сделал бы ослепительную карьеру. Большинство людей смирились с положением и уступили, надеясь, что все вдруг изменится, когда они будут ждать этого меньше всего: новая Церковь явно унаследовала многие особенности старой, англиканская литургия была написана языком, который восхищал образованный класс, да и содержательных расхождений было, в конце концов, не так уж много.

Кемпиона подобное отношение не устраивало. Он обладал чрезвычайно глубокими религиозными устремлениями, которые требовали от него полной и совершенной самоотдачи и абсолютно ясной и четкой позиции. Поскольку его подозревали в папистских симпатиях, от него требовали, чтобы он рассеял эти сомнения, выступив в Лондоне с проповедью. И он рассеял их, но переплыв Ла-Манш (это случилось в июне 1572 года). Узнав о его отъезде, Уильям Сесиль, один из влиятельнейших людей королевства, сказал: «Чрезвычайно горько видеть, как столь замечательный человек покидает страну, ибо воистину то был один из бриллиантов Англии».

Сначала он направился в недавно учрежденную английскую семинарию в Дуэ а немного позже был принят в Католическую Церковь. 21 января  1573 года он отправился в Рим с намерением вступить в Общество Иисуса. Он путешествовал «один, пешком», подобно паломнику из Лойолы.

Кемпиона определили в провинцию Австрии, чей новициат находился в Праге, и еще новицием он начал преподавать риторику в коллегии. В то время культура в Европе была общей вне зависимости от национальных различий, и англичанин вполне мог преподавать в Чехии. И притом с великим успехом.

Как бы ни был он доволен своими лекциями, проповедями, студентами, пьесами, он получил письмо от основателя и ректора Дуэ, будущего кардинала Аллена, датированное 9 декабря 1579 года, в котором последний извещал его о решении Меркуриано. Кемпион не шелохнулся, пока не получил приказ генерала. Однако едва получив приказ, он тут же поспешил прочь, оставив а Праге частицу своего сердца, а 24 июня высадился в Довере под именем мистера Эдмондса.

Подполье

У него не было ни самоуверенности Персонса, ни его удачливости. Когда он высадился на берег, его арестовали и собирались отправить в Лондон под конвоем, но в конце концов отпустили. По прибытии в Лондон его встретил человек, который назвал его мистером Эдмондсом и отвел в дом Джорджа Джилберта на Ченсери-лейн. Началась его подпольная жизнь.

Джордж Джилберт был победой Роберта Персонса. Он обладал большим состоянием и вкладывал его все без остатка в дело Католической Церкви. Он и Персонс, находясь в Англии, а Уильям Аллен – в Дуэ, возглавляли группу верных католиков, которая занималась организацией священнического служения.

Когда оставаться в Лондоне стало опасно, Кемпион принялся странствовать по всей Англии от дома к дому, всегда сопровождаемый и оберегаемый своими преданными друзьями. Но очень скоро, в первые же месяцы своего подпольного существования, он ясно увидел, что попадет в западню. Он блестяще описал свое настроение в письме: «Мне не уйти от рук еретиков; у врагов так много глаз, так много языков, так много лазутчиков и уловок. Я хожу в одеянии, которое мне самому кажется смехотворным; я часто меняю его, как и свое имя. Иногда я сам читаю письма, в которых говорится об аресте Кемпиона, и эта весть, звучащая повсюду, куда бы я ни пришел, так оглушительна, что сам страх рассеивает всякий страх».

«Бахвальство» Кемпиона

Некий мистер Томас Паунд, «человек набожный и умный, но с заметными чудачествами» (Ивлин Во), находившийся в тюрьме Маршалси, смог устроить себе побег, подкупив тюремщика, и выступил с предложением, которое показалось ему весьма мудрым. Он и другие заключенные боялись, что государство воспользуется подложными рассказами и признаниями в государственной измене, и никто не сможет их опровергнуть. А потому Паунд попросил отцов письменно изложить все свои подлинные действия и цели, дабы он держал этот документ при себе и смог предъявить в случае необходимости. Кемпион сел и за полчаса составил декларацию, оставшуюся в веках как великий образец литературной классики. Когда документ обнаружился и попал в руки правительства, последнее назвало его «Бахвальством Кемпиона», и под таким заглавием он вошел в историю.

Декларация обращена к «справедливым и почтенным лордам тайного совета Ее Величества», и после упоминания «сего благородного королевства, моей дорогой страны», а также «королевы, моей суверенной госпожи», и объявления истинной цели своих действий, Кемпион бросает перчатку: «Что же до нашего Общества, то да будет Вам известно, что мы создали союз – все иезуиты мира, чья преемственность и многочисленность способны победить все деяния Англии – дабы радостно нести крест, который Вы на нас возложите, и никогда не отчаиваться в Вашем исцелении, покуда у нас есть хотя бы один человек, которого Вы можете угостить своим Тайберном, замучить своими пытками или поглотить своими тюрьмами. Расходы подсчитаны; предприятие начато; оно от Бога, ему невозможно противостоять. Так вера насаждалась; так надлежит ее возрождать. Если же сие приношение мое будет отвергнуто и усилия мои окажутся напрасными, и если я, преодолевший тысячи миль, дабы совершить для Вас доброе дело, буду вознагражден Вашей суровостью, то мне не остается больше ничего, как препоручить Вас и себя Богу Всемогущему, знающему сердца: да ниспошлет Он нам благодать и примирит нас прежде Судного дня, дабы мы могли быть друзьями хотя бы на небесах, когда все обиды будут забыты».

«Даже теперь,  пишет Ивлин Во,  по прошествии более трех столетий, когда битва ведется на другом поле и с другим врагом, невозможно читать “Бахвальство Кемпиона” без душевного волнения. В те времена послание это будоражило». Паунд прочел его в тот же вечер и передал своим товарищам по заключению. С «Бахвальства» были сняты копии, стремительно переходившие их рук в руки; посетители Маршалси уносили его с собой в город и в пригороды, и вскоре документ стал известен по всей Англии. Некоторые люди при дворе и в университетах еще помнили Кемпиона по Оксфорду; теперь же о нем говорили везде. Текст достиг тайного совета королевы в ноябре 1580 года. Необходимо было срочно схватить этого «мятежного иезуита», как стали называть его теперь.

Арест

Захватчикам Кемпиона повезло. Дата: воскресенье, 16 июля 1581 года; предатель: некий Джордж Элиот, типичный представитель класса охотников за священниками, низкий человек, служивший в католической семье и притворявшийся католиком; место: усадьба Лайфорд Грэйндж, огромный особняк, сохранившийся по сей день, с двором посередине, башней, рвом и подъемным мостом.

В этом доме постоянно собирались католики, и Элиот это знал. В то воскресенье он явился сюда в надежде застать мессу, но даже не подозревал о том небывалом улове, который ждал его здесь. Он был знаком с поваром и попросил позвать его, назвав по имени; они поздоровались как старые друзья, после чего посетителя отвели в «красивую, просторную залу», где совершалась месса. Он скользнул на место и с показным благоговением  и знанием дела включился в богослужение, с трудом скрывая свое возбуждение при виде того, что мессу служит не кто иной, как легендарный Кемпион.

Как только месса закончилась, он галопом помчался к ближайшему судье, чтобы сообщить ему эту новость. Семь или восемь гостей-католиков остались на обед. Они все еще сидели за столом, когда раздался сигнал тревоги и солдаты окружили дом. Пока судья и эскадрон конных солдат по другую сторону главных ворот требовали, чтобы их пропустили, Кемпиона и двух других священников отвели в убежище, где им едва хватало места, чтобы лежать друг подле друга на кушетке, и обшивка скользнула на место. Это произошло за полчаса до того, как судью и его людей впустили наконец в дом.

Они обыскали весь дом, заглядывали под кровати и за занавеси, но так ничего и не нашли. Судья уже сдался, но Элиот был угрожающе настойчив, и поиски возобновились. Во время второй проверки нашли трех человек. Вдохновленные своей находкой, они стали методично обследовать дом, комнату за комнатой, проверяя обшивку и расщепляя ее там, где она казалась полой. Они нашли несколько тайников, но не обнаружили никаких следов пропавших священников. На рассвете обыск возобновился, но теперь уже начал падать духом даже Элиот. Когда они уже лишились всякой надежды, один из людей заметил проблеск света в обшивке в верхней части лестничной клетки. Он схватил лом, сорвал обшивку и обнаружил Кемпиона и двоих священников, постоянных гостей в этом доме.

Элиот побежал в суд сообщить великую новость и вернулся с разрешением доставить Кемпиона и захваченных вместе с ним людей в Лондон как своих собственных пленников.

Однако последующее путешествие скорее напоминало победу Кемпиона, чем Элиота. Повсюду на него собиралось посмотреть множество людей, и некоторые не скрывали своего сочувствия, в то время как при виде доносчика в толпе раз или два поднималась буря возмущения и слышались крики «Иуда!»

Дабы избежать триумфального въезда в Лондон, характер процессии изменили. Кемпиона водрузили на коня, связали по рукам и ногам и повели впереди всей процессии с плакатом, на котором было написано: «КЕМПИОН, МЯТЕЖНЫЙ ИЕЗУИТ». В таком виде и провели его по Лондону. Наконец они дошли до Тауэра, и ворота захлопнулись за их спиной.

Это было 22 июля 1581 года. Служение Кемпиона в Англии продлилось тринадцать месяцев.

Тауэр

Его, все еще вызывающего живой интерес посетителей, бросили в темницы Тауэра, где взрослый человек не мог ни встать, распрямившись, ни лечь в полный рост. Кемпион был особо важным узником, и губернатор Тауэра, сэр Оуэн Хоптон, обращался с ним с соответствующей жестокостью.

30 или 31 июля его отвели в дом его старого друга и покровителя, графа Лестера. Когда они миновали такие знакомые вестибюли графских покоев, двери парадного зала распахнулись, и солдаты по его сторонам замерли. Перед ним восседала сама королева. Возле нее стоял Лестер. Кемпион, по-прежнему измазанный грязью темницы, преклонил перед ней колени.

Он уже не впервые представал перед королевой. 3 сентября 1566 года, когда он еще был молодым профессором Оксфорда, Елизавета I посетила университет с (подспудной) целью покорить ученое сообщество. Кемпион в числе прочих выступал с приветственной речью, которая понравилась молодой королеве больше всех, и при этой встрече к обыкновенным, подобающим королеве, словам приветствия он добавил лестное упоминание графа Лестера, который ее сопровождал.

Встреча была любезной. Стальные глаза Елизаветы, казалось, утратили часть своей жесткости.

Его спросили о цели приезда в Англию и о том, какие указания дал ему Рим. Он отвечал спокойно и непринужденно. Елизавета прервала его: признает он ее королевой или нет? Кемпион ответствовал, что, несомненно, признает ее своей законной королевой и правительницей и обязан повиноваться ей во всех земных делах.

Помимо отлучения ее от Церкви как еретички 25 февраля 1570 года, папа Пий V объявил, что Елизавета утратила свое право на корону. Что он об этом думает? Она желала знать.

Кемпион ответил с полным беспристрастием, что мнения богословов по этому вопросу разделились, и упомянул о различии между potestas ordinata и potestas inordinata папства. Ему не было позволено продолжать. Королева и граф сказали ему, что не находят в нем никакой вины, кроме той, что он – папист. «И в этом – предмет моей величайшей гордости»,  парировал Кемпион.

Тогда они выступили с тем предложением, ради которого и вызывали его сюда: последние десять лет они готовы забыть; если он публично отречется от латинской веры и примкнет к англиканскому клиру, высотам, на которые он сможет подняться, не будет предела. Предложение было подкреплено самыми добрыми словами.

Кемпион возвратился в Тауэр, а пять дней спустя Лестер подписал приказ подвергнуть его пытке.

Долгий путь к Тайберну

После этого начались допросы под пыткой. Цель его мучителей была в том, чтобы заставить его признать себя и своих друзей виновными в государственной измене. Его допрашивали, как минимум, четырежды, а пытали трижды. Следователи были людьми искушенными и использовали все хитрости, все средства, но не могли вытянуть из него ничего, что представляло бы собой бы преступление, ничего, что могло бы нанести вред кому-либо из его друзей.

Какие только не поползли слухи. Говорили, будто он стал протестантом, будто принял сан епископа; будто он купил свою безопасность, обвинив в государственной измене своих прежних друзей. По всей стране людей арестовывали и обвиняли на основании «признаний» Кемпиона. Широкая сеть правительственных осведомителей собирала сведения, перетасовывала их так, как было нужно, подбирала болтающиеся концы, а результат приписывала Кемпиону.

Его вынудили вести богословские диспуты с элитой англиканского духовенства, но он блестяще отвечал на все их доводы. Они доказали ошибку Кемпиона при ссылке на Тертуллиана: это был предел их возможностей. Диспуты прекратились, и Кемпиона оставили в его темнице.

Против него было выдвинуто несколько обвинений, но все они были опровергнуты, когда родилось свежее обвинение, по которому Кемпиона удалось-таки привлечь к суду: он якобы составил заговор с целью убийства королевы Елизаветы, дабы облегчить чужеземным силам вторжение в Англию; в этом и состояла цель его встречи с Алленом и Персонсом в Риме 31 марта 1580 года, в Реймсе 30 апреля 1581 года и вновь в Риме 20 мая.

Такое обвинение и предъявили ему, когда во вторник, 14 ноября, он и семеро других были привлечены к суду в Вестминстер-холле. На следующий день по тому же обвинению были привлечены к суду еще семеро.

Суд проходил 20 ноября. Трое присяжных отказались присутствовать, потому что сомневались, что в этот день восторжествует справедливость. Их места заняли менее щепетильные коллеги.

Кемпион выступал от лица заключенных и отвечал на обвинения, обнаруживая их несообразности, противоречия и полную бездоказательность. Не для того, чтобы избежать смерти, но для того, чтобы все видели, почему они умирают.

«О Иуда, Иуда!»  сказал он, обращаясь к Джорджу Элиоту, когда последний засвидетельствовал, что в своей проповеди в Лайфорд Грэйндж Кемпион упомянул «великий день», который вскоре должен был настать и который не мог быть ничем иным, как днем убийства королевы или ее свержения. «Я торжественно заявляю, что не разумел никакого иного дня, кроме того дня, когда Богу будет угодно восстановить веру и религию, когда грозный Судия сделает явной совесть каждого человека. Вот день перемены, вот день, который я предвещал».

Какое все это имело значение? Вердикт был давно вынесен в другом суде. Тем не менее, лорд – главный судья огласил его с подобающей важностью и спросил есть ли какие-нибудь причины, по коим ему не следует выносить заключенным сметный приговор.

И тут раздался торжествующий голос Кемпиона: «Не смерти своей мы боялись. Теперь же нам остается лишь сказать, что, если наша вера делает нас изменниками, мы достойны приговора, но в остальном мы были и остаемся лучшими подданными, какие когда-либо были у королевы».

Приговор был приведен в исполнение 1 декабря. Вместе с ним на эшафот предстояло взойти Шервину и Брайанту. Шел дождь, и улицы Лондона были полны грязи. Тем не менее у ворот Тауэра собралась огромная толпа.

«Да спасет Бог всех вас, джентльмены»,  приветствовал собравшихся Кемпион.

Здесь было две лошади. Сзади к каждой был привязан груз: Кемпиона привязали к одной, а Брайанта и Шервина к другой, чтобы таким образом тащить в Тайберн по грязи и слякоти. Они миновали Чипсайд, St. Martin’s le Grand и Ньюгейт и двигались по Холборну до самого Тайберна. Лицо Кемпиона было сплошь забрызгано грязью и глиной. Некто приблизился к нему и вытер ему лицо.

Кемпион взошел на стоявшую под виселицей телегу, и на шею ему накинули петлю. Он было начал говорить, но толпа гудела не смолкая, и только те, кто стоял в непосредственной близости от него, могли слышать его. Он заявил о своей невиновности и простил присяжных. Затем чиновник зачитал прокламацию, где говорилось, что осужденные будут казнены за государственную измену, а не за веру. Кемпион молился. Члены совета потребовали, чтобы он попросил у королевы прощения. «Чем я обидел ее? В этом я неповинен. Это мои последние слова, и окажите мне в этом доверие: я молился и молюсь за нее». – «За какую королеву?» — «Да за Елизавету, вашу и мою королеву, которой я желаю долгого и мирного царствования и всяческого процветания».

Затем из-под него убрали телегу, и Кемпион висел на виселице до тех пор, пока его, бесчувственного, возможно, уже мертвого, не начали четвертовать.

Кому-то удалось завладеть веревкой, которой он был привязан к лошади, тащившей его в Тайберн. Эта веревка попала в руки к Роберту Персонсу. Перед своей смертью в Риме в 1610 году Персонс попросил надеть ее ему на шею. Эта веревка связала его с его прежним подчиненным.