3 октября Католическая Церковь вспоминает святого Франсиско Борджа (Francisco de Borja, 1510-1572), члена Общества Иисуса и третьего его генерала.

«Уши мира не выдержат подобного взрыва», – писал Игнатий Лойола Франсиско Борджа, принимая его в Общество Иисуса. И действительно, жизнь и деятельность этого святого настолько уникальны и обширны, что их нельзя уместить в рамки одной небольшой статьи.

Франсиско Борджа родился 28 октября 1510 года в испанской Гандии в области Валенсия. В двенадцатилетнем возрасте его отправили в Тордесильяс служить пажом при Екатерине, сестре Карла V. В 1525 году Франсиско отправился в Сарагосу, чтобы получить образование, а уже через четыре года он женился на придворной даме. В этом браке родилось восемь детей.

После смерти императрицы Изабеллы Франциск был назначен вице-королем в Каталонию. Он справлялся с должностью с великим умением и абсолютной верностью королю. Однако при этом Франсиско не забывал о молитве и посте. В эти годы Борджа подружился с несколькими доминиканцами и францисканцами. Но важнейшее влияние на его будущее оказали первые иезуиты, находившиеся проездом в Барселоне, особенно Петр Фавр.

В 1542 году он унаследовал герцогство своего отца, однако после смерти жены отказался от него. В мае 1546 года Борджа совершил «Упражнения» под руководством Андреса де Овьеды и дал обет вступить в Общество. Игнатий Лойола выразил радость по этому поводу, но посоветовал прежде устроить жизнь своих многочисленных детей и защитить докторскую степень.

В августе 1550 года Франсиско получил степень доктора богословия, тем самым исполнив одно из пожеланий, выраженных Игнатием Лойолой при принятии его в Общество.

В этот период святой активно занимался творчеством. Он составил и описал метод молитвы по розарию, написал шесть кратких трактатов и сочинил несколько музыкальных произведений.

В 1551 году Борджа принял рукоположение.

Необычность положения Борджа в Обществе Иисуса заключалось в том, что он пользовался уникальным юридическим статусом: зависел непосредственно и исключительно от святого Игнатия. Однако пользовался дарованной ему свободой весьма благоразумно.

Его главной заботой было учреждение новых коллегий и новициатов Общества.

В ноябре 1559 года, уже после избрания нового генерала ордена, из-за неприятностей с инквизицией, он удалился в Португалию и поселился в старом бенедиктинском монастыре на берегу реки Миньо. В 1561 году Борджа возвратился в Рим.

В 1565 году он был избран третьим генералом ордена иезуитов.

В этой должности Борджа руководил распространением Общества по всему миру, которое сопровождалось основанием новых учреждений и началом нового служения в Европе, Азии и Америке.

В 1572 году он тяжело заболел. Брат Маркос, который ухаживал за Борджа, спросил его, не желает ли он чего. Святой отвечал, что желает лишь одного – Иисуса. Наверное, это были его последние слова. Он оставил этот мир в полночь между 30 сентября и 1 октября.

***

Глава из книги И. Эчаниса «Страсти и слава. История Общества Иисуса в лицах»

Испанский гранд: Франциск Борджа (1510‑1572)

«Уши мира не выдержат подобного взрыва», ‑ писал Игнатий Лойола Франциску Бордже, принимая его в Общество.

Игнатий слишком хорошо знал испанское общество, последние события римской истории и истории семьи Борджа со всеми ее постыдными фактами, а также блестящую карьеру своего кандидата. Он знал, что говорит.

«Внук соблазна»

Начнем с постыдных фактов. Франсиско де Борджа и де Арагон был правнуком Папы по отцовской линии и короля Фердинанда Католика по материнской, и в том и в другом случае – незаконным. По отцу он был также правнуком кардинала Родриго Борджи, позже – Папы Александра VI. Отец же его был внучатым племянником прекрасной и страстной Лукреции Борджи, у которой было семеро мужей – на одного больше, чем у Самарянки. По материнской линии он был внуком Альфонсо де Арагона, архиепископа Сарагосы и внебрачного сына короля Фердинанда.

Вероятно, Игнатий не думал об этом, когда говорил о взрыве, но это неотъемлемая часть того контекста, коим объясняется то изумление, которое неизбежно должна была вызвать данная весть; это позволяет объяснить и тот тип духовности и святости, который был присущ нашему герою: «внук соблазна», как называет его один из биографов, казалось, до самой смерти так и не избавился от своего комплекса, словно был одержим каким-то атавистическим стремлением искупать грехи своих предков.

Франциск Борджа родился 28 октября 1510 года и, вопреки тому, чего можно было бы ожидать, окружавшая его семейная атмосфера была предельно благочестива. Он никогда не изменит тому, что было заложено в нем в детстве.

С самого начала все складывалось как нельзя лучше, если не считать смерти его матери, когда Франциску было десять лет. В двенадцатилетнем возрасте его отправили в Тордесильяс служить пажом при Екатерине, сестре Карла V, еще юной девушке, которая находилась при своей матери, сумасшедшей королеве Хуане (Безумной). Дружба Франциска с будущей королевой Португалии переживала свои кризисы, но не угасла до самого конца его жизни. Благодаря ей Карл V и Папа будут поручать Бордже важные миссии, когда тот станет уже генералом Общества.

В 1525 году, когда Екатерина уехала в Португалию, чтобы стать женой Жуана III, Франциск отправился в Сарагосу, чтобы получить образование под руководством своего дяди, архиепископа. В эти три беспокойных года нравственность Франциска не раз была под угрозой, но он всегда оставался невредим.

Новые двери открылись перед ним в 1528 году: двери двора Карла V, где он был тепло принят императором и императрицей. По этому случаю его отец пожаловал ему титул баронета Ломбая, который Карл вскоре сменил на еще более высокий титул маркиза. В 1529 году, когда Франциску не было еще и двадцати, он женился на Леонор де Кастро, одной из дам, которых императрица привезла с собой из Португалии. Императрица назначила Франциска своим шталмейстером, а Леонор – первой фрейлиной. У этой супружеской четы было восемь детей. Третий, Хуан, женился на Лоренсе де Оньяс, внучке сеньора Лойолы.

За эти годы службы он навеки завоевал доверие своих коронованных господ. Смерть императрицы 1 мая 1539 года в возрасте тридцати шести лет во цвете красоты и могущества стала для Франциска первым большим разочарованием – именно смерть, а не вид ее полуразложившегося тела, когда гроб открыли, и Франциск должен был подтвердить, что это действительно останки императрицы. Фраза: «Никогда не буду я служить смертному господину», ‑ представляется благочестивой выдумкой агиографов.

Немного позднее, 26 июня 1539 года, Карл V, назначил его вице-королем Каталонии, то есть высшим представителем власти в княжестве. Франциску было всего двадцать девять лет. Он справлялся с должностью вице-короля с величайшим умением и абсолютной верностью королю, от чьего имени он правил. Но заботясь даже о таких вещах, как распределение пищи, отправление правосудия и общественная безопасность, он посвящал очень много времени молитве – по словам некоторых, пять или шесть часов в день – и постился так сурово, что, если прежде он был невероятно толст, то теперь стал так худ, что – хотите верьте, хотите нет  ‑ мог сложить свою кожу пополам, а куртка, прежде сидевшая на нем идеально, теперь была на сорок сантиметров широка ему в талии! «Жизнь его больше напоминала существование монаха, живущего в суровом покаянии, нежели жизнь господина и правителя, молодого, женатого и воспитанного в роскоши и изобилии», ‑ говорит Рибаденейра.

Взрыв

В эти годы Борджа подружился с несколькими доминиканцами и францисканцами. Но важнейшее влияние на его будущее оказали первые иезуиты, находившиеся проездом в Барселоне: заинтересовал его Араос, а покорил Фабер.

8 января 1543 года умер Хуан де Борджа, отец Франциска, и Франциск стал четвертым герцогом Гандии. Будет ли он и впредь служить вице-королем Каталонии или же оставит эту должность, дабы посвятить все свои силы правлению Гандией?

Карл V предложил ему третий вариант: Франциск станет домоправителем принцессы Марии, дочери португальской королевской четы и невесты испанского принца Филиппа, а его супруга – ее камерфрейлиной. 22 апреля 1543 года секретарь императора прислал Франциску верительные грамоты, утверждающие его назначение на эту должность.

Трудности явились, откуда не ждали: назначению воспротивилась мать принцессы, та самая Екатерина, с которой он еще мальчиком играл в Тордесильясе. Несколько месяцев положение Франциска оставалось неопределенным и разрешилось лишь со смертью принцессы через четыре месяца после того, как она произвела на свет злосчастного принца дона Карлоса. Отказ причинил Франциску глубокую боль и был для него жестоким разочарованием ‑ вторым великим крушением надежд в его жизни.

Третьим ударом стала для него смерть жены 27 марта 1546 года. Он женился на ней по инициативе монархов, но в самом деле искренне любил ее. Когда ее не стало, перед Франциском встал вопрос. Внезапно его желание полностью посвятить себя Богу оказалось осуществимым. Но что он должен избрать? И здесь сыграла свою роль его связь с первыми иезуитами.

После этого события потекли быстро. В мае того же 1546 года Борджа совершил «Упражнения» под руководством Андреса де Овьеды и дал обет вступить в Общество.

Почему он избрал Общество, новый монашеский орден, еще неизвестный и уже ставший мишенью для критики? Скорее всего, потому, что он преграждал путь к церковным званиям. Когда Франциск отправился с визитом к Карлу V в монастырь св. Юста, император спросил его, почему он не избрал более старый, устоявшийся орден. Он ответил, что в этом случае ему оказывали бы знаки внимания и почета, в то время как в Обществе все равны.

Приняв решение, он попросил допустить его в Общество. В ответ Игнатий выразил радость, но посоветовал прежде устроить жизнь своих многочисленных детей и защитить докторскую степень, «но пусть пока это останется тайной, ибо уши мира не выдержат подобного взрыва».

Иезуит втайне

Такому аномальному положению предстояло продлиться пять лет, вплоть до 1551 года. Вступление Борджи в Общество хранилось в секрете так тщательно, что обращение к Папе с просьбой позволить ему принести монашеские обеты, но придерживаться прежнего образа жизни, пока он не исполнит свой долг перед родными, не содержало имени просителя. Игнатий надеялся, что обеты помогут Бордже избежать новых должностей, на которые может попытаться назначить его король.

Между тем Борджа продолжал посвящать жизнь молитве и учебе, не пренебрегая, однако, управлением своими владениями и заботой о благе людей. Одним из дел, которые он предпринял, стала «моя коллегия и университет в Гандии». Сначала он предполагал, что это будет коллегия для многочисленных морисков герцогства. Затем он расширил ее назначение, открыв ее для студентов-мирян из всех слоев общества. Строительство началось в 1546 году, и мы уже стали свидетелями того, как Петр Фабер заложил ее первый камень. В 1547 году коллегия получила статус университета. Одним из первых ее выпускников стал сам Франциск Борджа. Он получил степень доктора богословия 20 августа 1550 года, тем самым исполнив одно из пожеланий, выраженных Игнатием при принятии его в Общество.

Ему также пришлось вмешаться в одно из внутренних дел местной иезуитской общины. Ректором был Андрес де Овьедо. Будучи человеком ревностным и духовным, но недостаточно благоразумным, Овьедо на девятнадцать дней ушел в затвор; вдохновленный этим опытом, он попросил у Игнатия разрешения уйти в пустынь на семь лет. Существовала опасность, что пример ректора окажется заразительным для всей общины.

Игнатия встревожил вопиющий отход Овьедо от иезуитского «образа действий», и он предпринял решительные меры, дабы пресечь это. Он уполномочил провинциала Араоса исключать тех, кто отказывается соблюдать послушание, и прибег к помощи Борджи, давая ему указания и оповещая его о распоряжениях, которые давал Араосу. Благодаря твердости Игнатия и послушанию тех, кого это касалось, буря улеглась быстро. Имея сильную склонность к созерцательной жизни, Борджа, тем не менее, активно помогал Игнатию.

В этот период Франциск стал также писать свои аскетические сочинения. В дополнение к своему методу молитвы по розарию, в котором отражена практика барселонских времен, он написал шесть кратких трактатов, основными темами которых стали самопознание и смятение, вызванное невозможностью адекватного ответа на доброту Бога. Позже мы увидим, какие неприятности с испанской инквизицией принесли ему эти трактаты. Он занимался и еще одним делом, которое может показаться нам неожиданным: он не только любил музыку и играл на музыкальных инструментах, но также сочинил ряд мирских и религиозных музыкальных произведений, например, мессу, которая была исполнена в 1972 году по случаю четырехсотой годовщины его смерти, и несколько песнопений, которые и поныне звучат в концертах музыки того периода.

Медовый месяц в Гипускоа

Три года, в течение которых Папа позволил Бордже держать в секрете свои монашеские обеты, должны были истечь в мае 1551 года; Борджа исполнил все поставленные ему условия; «взрыв» мог совершиться.

Обнародует ли он свое решение дома или за границей? Было решено сделать это за границей. Он поедет в Рим, якобы для того, чтобы получить полную индульгенцию Святого года, но на самом деле с тем чтобы воплотить свой новый жизненный план. Перед отъездом, 26 августа, он заперся в своей комнате и составил завещание.

Он отбыл четырьмя дням позже с большой свитой, включавшей трех иезуитов: Араоса, Мирона и Овьедо. В Риме он предпринял шаги к  строительству новой иезуитской церкви (будущего Джезу) и финансированию Римской коллегии, которая была уже готова к открытью. Последней Франциск завещал крупные денежные суммы. Ближе к концу своего пребывания в Риме, 15 января 1551 года, он написал Карлу V, сообщая ему о своем решении и прося у него позволения отказаться от звания и имущества. 10 марта император ответил ему самыми теплыми словами.

К тому времени, однако, Борджа был в Гипускоа. Он оставил Рим 4 февраля 1551 года, не дожидаясь ответа императора и не обнародуя свое вступление в Общество. Почему? Папа хотел произвести его в кардиналы; ему нужно было сойти со сцены, а нигде нельзя было найти лучшего укрытия, чем в горах Гипускоа.

Выбор места остался за Провинциалом, Араосом, который выбрал уединенную часовню под названием «Ла-Магладена» на территории города Оньяте. Рядом с часовней тут же построили маленький домик. В нем-то и поселились 8 сентября Борджа и шестеро других иезуитов.

Еще прежде, между 20 и 23 мая, Борджа принял рукоположение. Он сбрил бороду и надел иезуитскую сутану. 1 августа он в одиночестве совершил свою первую мессу в часовне дома Лойола. Публично же он впервые служил 15 ноября, в Вергаре, родном городе Араоса. На богослужении присутствовали 10000 человек. Оно состоялось под открытым небом, а не в приходской церкви, которая не могла вместить столько народу.

Это стало его первым делом служения в Гипускоа. За ним последовали прочие в других городах провинции. В январе 1552 года он направился в Лойолу и навестил родных Игнатия. Однако остановился не в особняке Лойола, а в крошечном «госпитале Магдалены», где семнадцатью годами ранее останавливался Игнатий. Он пожелал «есть за тем же столом, где Ваше Преподобие обычно ели, и спать в той же комнате, где Ваше Преподобие обычно спали», написал Игнатию его товарищ, Мигель де Очоа. Дабы еще больше уподобиться основателю, он также просил подаяния на улицах Аспейтии и вместе со своими товарищами собрал так много, что они не смогли унести все это сами, и другим людям пришлось помогать им.

Деликатное поручение

В феврале 1552 года Игнатий доверил Бордже деликатную миссию, которая увела его в Португалию. Он должен был положить конец волнениям, вызванным отстранением Симона Родригеса 27 декабря 1551 года. Борджа тронулся в путь 19 марта. 10 апреля, в вербное воскресенье, он был в Торо, куда вызвала его принцесса Хуана, дочь Карла V и невеста наследника португальской короны. На Страстной неделе принцесса совершила «краткосрочные Упражнения». Борджа проводил с ней двухчасовые встречи по утрам и во второй половине дня. Вероятно, именно в это время он начал оказывать на нее устойчивое влияние.

Прибыв в Саламанку, он узнал, что необходимость в его путешествии в Португалию отпала, поскольку «дело, которое он должен был устроить, было уже улажено». Он вернулся в Оньяте, где и провел остаток 1552 года. Отменившееся таким образом путешествие в Португалию было предпринято им на следующий год в ответ на приглашение короля Жуана III, «ибо его высочеству требовалось поговорить с ним как о своих делах, так и о делах Общества». Борджа прибыл 31 августа и весь двор встал с ног на голову, чтобы оказать ему подобающий прием. Когда он вошел в комнату, где его ожидали король с королевой, они поднялись и сделали несколько шагов вперед, чтобы поприветствовать его. Король снял шляпу, а Борджа пал перед ним на колени. После этого Борджа нанес не один, а несколько визитов принцессе Хуане, теперь супруге принца Жуана Мануэла, ибо она не смогла прийтись к месту при португальском дворе, и Борджа пытался ей помочь. О визите Борджи в Португалию Надаль сказал: «Господь пребывает с ним в его доброте, простоте, неподкупности и молитвах и в том, каким назидательным примером он является для других и какое оказывает на них воздействие. В остальном же, в то время как в Оньяте он казался замкнутым и ушедшим от мира, теперь он ревностен, усерден, деятелен и полон решимости всеми силами и всеми доступными ему средствами способствовать развитию Общества».

Все это время Борджа пользовался весьма необычным юридическим статусом: он зависел непосредственно и исключительно от Игнатия и был настолько свободен от послушания провинциалу, Араосу, что не был обязан даже консультироваться с ним или прислушиваться к его советам. Такое положение, придуманное Игнатием, свидетельствует об обходительном внимании, с каким Игнатий относился к Бордже. Борджа же пользовался этой свободой с предельным благоразумием. Конфликтов у него не было, но в некоторых случаях ему приходилось выбирать между тем, чего, как он знал, хочет Игнатий, и пожеланиями Араоса.

Генеральный уполномоченный

Такое отсутствие обязанностей было подобно медовому месяцу и не могло длиться долго. 7 января 1554 года Игнатий решил разделить прежде единую провинцию Испании на три, и назначил Франсиско Эстраду провинциалом Арагона; Мигеля де Торреса провинциалом Андалусии, Антонио де Араоса, прежде провинциала всей Испании, провинциалом Кастилии, а Франциска Борджу «генеральным уполномоченным», распространив его полномочия на всю Испанию и Португалию. Это превратило Борджу в своего рода сверхпровинциала с неопределенными полномочиями и создало все предпосылки для возникновения трений между «генеральным уполномоченным» и провинциалами. Имея за плечами большой опыт правления, Борджа понял это и попросил о четком распределении обязанностей. Трения действительно начались, во всяком случае, с Араосом, который жаловался, что все делает «уполномоченный», он же является провинциалом лишь номинально.

Борджа исполнял свои обязанности добросовестно, но не мог скрыть той притягательности, которую сохраняла для него созерцательная жизнь, что время от времени сказывалось. Ему хотелось иметь святилище, куда он мог бы удалиться и выходить, когда потребуется. Это устремление Борджи получило широкую известность, и, поскольку святилище, где он уединялся в первый раз, носило то же имя, что и «госпиталь» в Оньяте, Ла-Магдалена, святилище, куда он удалился теперь, тоже стало называться «его Магдаленой». Однако он не мог подолгу наслаждаться своим одиночеством. «Я, словно цыган, странствую от коллегии к коллегии», ‑ писал он в 1557 году.

Его главной заботой было учреждение новых коллегий. Среди городов, где в 1554 году открылись коллегии, была Севилья, Гранада, Санлукар, Баэса, Монтилья, Альмагро, Куэнка, Авила, Пласенсия и Симанкас. В 1555 году коллегии были открыты в Мурсии и Сарагосе, причем при открытии последней иезуиты столкнулись с сильнейшим сопротивлением.

Главным интересом Борджи было открытие новициатов в каждой провинции; это положило конец прежнему обычаю рассеивать послушников по разным домам. Успешнее всего дела шли в новициате Симанкаса, в 10 километрах от Вальядолида. В конце концов его перенесли в Вильягарсия-де-Кампос, где он и вошел в историю Общества как образцовый новициат.

Все эти заботы не заставили его забыть о Римской коллеги. Коллегия была обязана ему стольким, что Игнатий называл ее «коллегия Вашего Преподобия», а иногда ее именовали «коллегией Борджа». Сам же Борджа предпочитал звать ее «всеобщей коллегией», потому что она была «питомником всеобщего блага». Едва ли можно найти хотя бы одно письмо Борджи, в котором он не упоминал бы о том, какими путями он добывал деньги. Он заявил даже, что, если бы предвидел, чем она станет, в то время, когда давал деньги коллегии в Гандии, то скорее отдал бы эту сумму Римской коллегии, чем коллегии в своем родном городе.

Первый яд

Разногласия между Борджей и Араосом возникли как раз в связи с расширением Общества и с этой щедростью по отношению к Римской коллегии. Борджа легко шел на открытие новых учреждений, в то время как Араос старался экономить деньги и персонал; Борджа изо всех сил старался помогать Римской коллегии, между тем как Араос проявлял скупость. Положение усугубилось, а атмосфера накалилась, когда некто злонамеренно поговорил с Филиппом II, нарочито преподнеся ему денежные переводы Борджи как настоящую утечку капитала за границу. Это настроило Филиппа как против Борджи, так и против Лаинеса.

Старинная семейная дружба заставила Борджу продолжать общение с Габсбургами. Принцесса Хуана взяла его в духовные руководители и не успокоилась, пока не добилась членства в Обществе Иисуса (в 1555 году), хотя и тайного. Уступая просьбам Хуаны и ее брата Филиппа II, Борджа несколько раз навещал их бабку, королеву Хуану Безумную, которая находилась под замк’ом в своем з’амке в Тордесильясе. Ее психика была настолько подорвана, и ее одолевало столько галлюцинаций, что, казалось, она утратила веру. Борджа утешал ее и приехал, чтобы быть с ней в ее смертный час (12 апреля 1555 года). Карл V несколько раз взывал его в свое пристанище, в монастырь св. Юста, и подолгу беседовал с ним (1555‑1557). Представляется, что Карл поверил каким-то превратным сведениям относительно Общества, и Борджа доказал ему их ложность. Слушая рассказ Борджи, Карл все время гневно восклицал: «Да как они смеют приходить ко мне и рассказывать подобные сплетни?».

Карл остался совершенно доволен. Теперь, когда тучи рассеялись и доверие к его прежнему вице-королю было восстановлено, Карл возложил на него весьма деликатную миссию: выведать, что думает его сестра Екатерина, жена короля Португалии Жуана III, о замысле Карла объединить корону Испании и Португалии. Это было подобно «возвращению в Египет» ‑ любимое выражение Борджи, которое означало возвращение к мирским делам, от которых он отказался раз и навсегда, но он не мог отказать Карлу и исполнил свою миссию с величайшим успехом. Он не присутствовал при смерти императора, но последний назначил его своим душеприказчиком.

Борджа не смог присутствовать и на Генеральной конгрегации, которая была созвана, чтобы избрать преемника Игнатия. Он уже готов был отправиться в путь, но его недуги не позволили ему сделать это. Он послал на конгрегацию два письменных заявления. В первом он просил не вносить никаких изменений в «Конституции», составленные Игнатием; во второй он предлагал ввести общую молитву и какие-нибудь дела покаяния, дабы унять критиков.

Новый генерал Диего Лаинес утвердил Борджу в должности «уполномоченного» Испании и Португалии. Но в это время, в феврале 1560 года, Борджа спасался от инквизиции. Что произошло?

Осужденный инквизицией

Во-первых, имелись недвусмысленные предвестия надвигающейся грозы: одновременные нападки на протестантов и на иезуитов, так искусно подстроенные, что, казалось, все идет по заранее написанному сценарию. Борджа видел, что его ждет, и приготовился умереть, даже не проливая крови, как он писал Лаинесу 29 июня 1559 года.

8 сентября Борджа написал вновь, чтобы сообщить ему ужасающее известие: «В Сеговии я узнал о списке запрещенных книг, опубликованном Советом генеральной инквизиции. Среди осужденных книг была и “Obras del cristiano”, и они утверждают, что эту книгу написал я».

Борджа в «Индексе запрещенных книг»! Это был настоящий взрыв! Как такое могло случиться?

Сей каталог запрещенных книг был опубликован 17 августа 1559 года, стоял же за этим генеральный инквизитор Фернандо де Вальдес. «Индекс» был нацелен на то, чтобы помешать распространению протестантизма в Испании, и не щадил никого. Вместе с Борджей пошли на дно Джон Фишер, Томас Мур, Луис де Гранада и магистр Хуан Авильский. Было ясно, что инквизиция с подозрением смотрит на все, что не является механическим повторением стереотипных формул. Как сказал кто-то, «мы живем во времена, когда приходится проповедовать, чтобы женщина держала руки на прялке и розарии и не бралась ни за какие другие благочестивые дела». Св. Тереза особенно остро ощутила последствия подобных мер, ибо лишилась тех книг, которые питали ее духовно.

В случае Борджи имела место откровенная несправедливость, ибо он никогда не писал книги под названием “Obras del cristiano”. Так звучало заглавие пиратского издания шести его трактатов и трех других, принадлежащих разным авторам. Издатель решил, что получит хорошую прибыль, приписав их Бордже.

Поскольку обвинение касалось целого сборника трудов, необходимо было определить, какие из них собственно подпадают под запрет. О подобном размежевании просили неоднократно, но оно так и не было осуществлено. Правовые меры также оказались бессильными. Инквизиция игнорировала их и не исправляла своих ошибок. Более того, согласно некоторым сообщениям, она обдумывала арест Борджи.

Оставалось только обратиться за помощью Филиппу II, но монарх отказался вмешиваться, несмотря на старинную дружбу Борджи с его отцом и всем его семейством. Холодный и расчетливый, он неизменно отвечал, что не вмешивается в отправление правосудия. Некоторые подозревают, что нечто отдалило его от Борджи: кто-то шепнул ему на ухо, что Борджа состоит или состоял в незаконной связи с сестрой Филиппа, доньей Хуаной Австрийской.

Что ему было делать в таком затруднительном положении? Обвиненный в ереси, Борджа не встал на свою защиту: он оставил это другим и взял на себя «крест книги», по его собственному выражению. Его естественная склонность побуждала его к уединению, и он так и поступил. Как только представилась возможность – это случилось в ноябре 1559 года, ‑ он удалился в Португалию и поселился в старом бенедиктинском монастыре на берегу реки Миньо.

Беглец?

Все сочли, что это может быть истолковано как побег и он не должен покидать Испанию, не переговорив с королем. Но именно этого Борджа, хорошо знавший короля, хотел избежать любой ценой.

Решение нашел Лаинес, единственный, кто действовал в этой печальной истории мужественно. Араоса и Надаль, состоявшие в более тесных отношениях с королевским двором, колебались. Араос не хотел рисковать своим привилегированным положением при дворе и не сделал всего, что было в его силах, хотя и утверждал, что сделал. Даже Надаль, которому Лаинес поручил попытаться исправить положение, был озабочен прежде всего сохранением доброго имени Общества и странным образом отдалился от Борджи. В письме к инквизитору Вальдесу он предлагал свою помощь Священной канцелярии «безотносительно отца Франциска» и добавлял: «Если он виновен, мы исключим его из Общества». Лаинес был единственным, кто бесстрашно поддерживал Борджу. «Он так же чист, как чистое золото», ‑ писал он испанскому послу в Риме. Однако он не довольствовался словами и предпринимал также дела. Он назначил Борджу ассистентом Испании. Эта должность требовала его присутствия в Риме и делала его недосягаемым для инквизиции. Что до ортодоксальности Борджи, у него была на этот счет прекрасная мысль: он испросил не одно, а два бреве, в которых Папа Пий IV вызвал Борджу в Рим по церковным делам. То было скрытое, но недвусмысленное отрицание обвинения, вынесенного Бордже инквизицией.

Араос протестовал. И друзья, и враги, по его словам, осуждали Борджу за его внезапное исчезновение, считая это побегом. «Буря так сильна, а море так тревожно, что нелегко будет уберечься от холода».

Эти волнения, уже сильно приглушенные, дошли и до Рима, но не произвели там особого впечатления. Постепенно они утихли, и король Филипп II изменил свое мнение и по-королевски помирился с Борджей.

Генеральный настоятель Общества

Борджа прибыл в Рим в сентябре 1561 года, но не вступил в должность ассистента вплоть до наступления 1564 года. Отсрочка объяснялась отбытием Лаинеса из Рима, дабы присутствовать на собеседовании в Пуасси, а позже на последнем этапе Тридентского собора. Лаинес вернулся 12 февраля 1564 года, а четыре дня спустя официально утвердил Борджу в новой должности.

Когда Лаинес умер, Борджу избрали викарием, а позже генеральным настоятелем Общества. Папа не скрывал своей радости. Как Поланко сообщил провинциалам, «он сказал, что для него не могло быть более желанного выбора и нет другого человека, который мог бы столь многим послужить Богу».

Были также избраны региональные ассистенты. Как ни странно Араос был избран ассистентом Испании 41 из 42 голосов. Он поехал в Рим, чтобы вступить в должность. Между генералом и теми, то поддерживал Араоса в Испании, в том числе и Филиппом II, завязалась борьба. Столкнувшись с подобным противодействием, Борджа был вынужден уступить.

Внутренняя жизнь и внешний рост

Одно из решений, принятых Генеральной конгрегацией после избрания Борджи, состояло в устранении должности «уполномоченного» как излишней. Можно отметить два важных постановления: проведение «Конгрегации прокураторов» каждые три года, дабы восполнить отсутствие регулярных Генеральных конгрегаций, и наделение генерала правом увеличивать период времени, отводимый на ежедневную молитву иезуитов. Об этом последнем декрете говорили много, ибо он представлял собой отход от того, что было установлено Игнатием. Вероятно, Борджа поддерживал его при обсуждении, но был весьма сдержан, претворяя его в действующую норму.[1]

Новый генерал был особенно заинтересован в хорошей работе новициатов, с особым же пристрастием относился к Сант-Андреа аль Квиринале, римскому новициату, учрежденному им 30 ноября 1566 года. Менее чем через год он открыл свои двери Станиславу Костке.

Борджа также содействовал строительству более просторного и достойного храма, Джезу, на месте окруженной почетом, но совершенно не отвечающий потребностям иезуитов церкви Санта-Мария делла Страда. Кардинал Фарнезе, внук Павла третьего, оплатил строительство, но покупку участка оставил на долю Общества – то есть Борджи. Первый камень в здание храма был заложен 26 июня 1568 года, но освящение состоялось лишь в 1584 году, уже при Аквавиве.

Борджа руководил распространением Общества по всему миру, которое сопровождалось основанием новых учреждений и началом новых дел в Европе, Азии и Америке; ему пришлось также взаимодействовать с Папой Пием V, чей понтификат (1566-1572) совпал по времени с его пребыванием в должности генерала. Папа сразу стал оказывать ему знаки любви и уважения. По дороге в Латеранский собор, где должна была состояться его интронизация, он увидел Борджу, который стоял у дороги вместе с другими иезуитами, чтобы увидеть, как мимо дома будет проезжать папский кортеж. Он приказал кучеру остановиться, подозвал Борджу и обнял его. Он проявил свое доверие к Обществу, вверив иезуитам исповеди в соборе св. Петра. Несколько иезуитов занимались этим апостольским делом вплоть до роспуска Общества в 1773 году. Однако, будучи доминиканцем, Пий V не признал освобождение Общества от богослужений в хоре и ввел их, хотя и несколько непоследовательно: то, что он ввел, не было ни хором в собственном смысле слова, ни освобождением от него.

Реабилитация

Вторая конгрегация прокураторов должна была состояться в 1571 году. Борджа созвал ее, и прокураторы начали съезжаться, но конгрегация не могла идти своим обычным ходом, поскольку Пий V возложил не Борджу необычную миссию: он должен был сопровождать папского легата кардинала Боннели в Мадрид, Лиссабон и Париж с целью заключения союза против турков. Сия дипломатическая миссия принесла слабый результат, однако Бордже пришлось совершить это опасное путешествие несмотря на все свои недуги, а также пренебречь управлением Обществом.

Но это путешествие принесло Бордже и немало радостей: теплую встречу с Филипом II, который поднялся с места, как только Борджа вошел в залу, и сердечно обнял его; знаки уважения со стороны даже таких людей, как Руй Гомес де Сильва, который прежде обрушивал на него яростные нападки; возможность обнять нескольких своих детей; теплый прием при каждом королевском дворе, который он посещал и многолюдную толпу, встретившую его в Барселоне, которая не забыла своего прежнего вице-короля.

Но это путешествие стоило ему жизни. Когда он вернулся, он был так болен, что ему пришлось на четыре месяца задержаться в Ферраре (с 19 апреля по 3 сентября 1572 года). Здесь и узнал он о смерти Пия V 1 мая и об избрании Григория XIII 13 числа того же месяца. Как только Борджа почувствовал себя лучше, он настоял на своей воле и вернулся в Рим.

Его несли на носилках. После прибытия в Рим он продержался еще два дня. Его навестили все кардиналы, один из них – от имени нового Папы. Получив святое Напутствие, он попросил, чтобы его оставили в одиночестве. Он не позволил сделать свой портрет. Проведя два часа в молитве, он сказал: «Отцы и братья, простите меня ради любви к Богу».

Брат Маркос, который помогал ему, спросил его, не желает ли он чего. Он отвечал, что желает лишь одного – Иисуса. Должно быть, это были его последние слова. Он умер в полночь между 30 сентября и 1 октября.

[1] Мнения представителей разных стран разделились. Французы и немцы выступали против внесения каких-либо изменений; испанские, португальские и итальянские делегаты были за. Поскольку единодушия по данному вопросу не было, Конгрегация решила уполномочить генерала поступить так, как он сочтет нужным. Игнатий предписывал один час ежедневной молитвы, будь то внутренней или устной, что включало в себя два испытания совести. Борджа предписал час ежедневной молитвы в дополнение к испытаниям, но не уточнил, должна ли молитва быть внутренней или устной и следует ли совершать ее утром или вечером. Аквавива постановил, что молитва должна быть внутренней и творить ее следует утром.